Вот ива, верба вот, и яблони, и груша,
Черемуха стоит, — шум их листвы послушай.
И шум деревьев тех ты выслушай в молчанье:
В обиде на сестру то седулы[103] стенанья.
Средь вязов, и крушин, и лип — несчастный с нами
Других деревьев стан — с другими именами.
Но знают их лишь те, что лесом верховодят,
Врачи и знахари, что в дебрях леса бродят
И листьями, корой болезни исцеляют
Иль жестким корешком все чары изгоняют.
Смотреть людишкам, нам, приятно, я не скрою,
Как провиденье их зеленой кровлей кроет.
Когда сережки ив все звонче, звонче млеют,
От творога цветов все яблони белеют.
И летних яблонь шелк зеленый, с краю бора,
Когда лес желт и ал — листвы осенней ворох.
И склон Марчуписа[104], как кровью, залит ими,
И ждут весны стволы, став темными, нагими.
А сосенки мои — те сосенки — несметны,
Стройны и высоки, их кроны яркоцветны.
И летом и зимой их зелены вершины,
Ствол задевает ствол, качаясь, как тростины.
На полверсты вперед не видно в чаще мглистой,
Ни бурелома нет, ни хвороста — все чисто.
И ветви не сплелись, не закрывают дали,
А сосны ровные — как будто сучья сняли.
А запах! — то смолы повеет колыханьем,
То ветер нам пахнет неведомым дыханьем.
То клевер луговой ты чуешь красный, белый,
Ромашки, чабреца, не смятых трав несмелых.
Особо пахнут мох, листва и хвоя, шишки,
И муравейник шлет свой запах с черной вышки.
Все разный аромат, и, чтоб сказать вернее,
Он каждый раз иной — то крепче, То нежнее.
То мох с брусникою приплыли, вот уж рядом,
То дерево цветет — в бору запахло садом.
То дышит бор, как зверь с дождем омытой шкурой,
Шлет запахи полям со щедростью нехмурой.
В ответ с полей, с лугов — в сосновых рощ полянах
Тот запах нив и трав ты чувствуешь, как пьяный.
И ароматы все перемешались в чудо.
Вдыхаешь сладость их, не зная, что откуда.
Поля, и лес, и луг здесь сговорились дружно,
Чтоб сделать эту смесь из лучших смол жемчужных.
Кадят тут небесам — весь лес звучит иначе,
Как будто скрипка здесь поет, смеется, плачет.
Все встали голоса в единый круг, вплотную,
Их кровь не отличишь, а сердце все волнуют.
Ах, чудно лес гудит, не только пахнет, звонок
Он в шумах, в шелестах, он весел, легок, тонок.
И полночь так тиха, что слышно, как трепещет
Листок или цветок, что, вдруг раскрывшись, блещет.
И в шепоте ветвей — язык священный леса.
Вот падает роса, вот звезд дрожит завеса.
И в сердце тоже тишь, в покой оно уходит.
В прозрачной тишине душа под звезды всходит.
Когда ж сквозь тонкий мрак лучи зари проникнут
И, полные росы, трав головы поникнут,
Бор пробуждается, сменяя тишь движеньем,
Священной речью дня, начавшей пробужденье.
Что это шелестит? Листка коснулся ветер,
Иль птица, что в гнезде, проснулась на рассвете.
Что хрустнуло? — То волк, охотясь и кочуя
Всю ночь, теперь бежит, зари погоню чуя.
А то лиса в нору с гусенком мертвым мчится,
А то барсук бежит к болотцу, чтоб укрыться.
То резвой серны бьют по сосняку копытца,
С сосны и на сосну махает белка птицей.
Да это — знать лесов: и соболь, и куница,
И всякие зверьки, каким в лесу кружиться.
Кто это там стучит? — То дятел с клювом тонким.
Что блеет там? — Бекас, что с голосом козленка.
Чей это злобный шип? — Гадюки шип зловещий,
Зеленою волной Швентой и в берег плещет.
Чей гогот у реки? — То гуси там гогочут,
То аист, знать, крича, в гнезде своем хлопочет.