Тридцать тысяч, проводив его в слезах,
И вернулись со слезами на глазах.
Как стрела, летит верхом хазрат Али.
Не поспеть за Головой — она вдали,
Как на крыльях, мчит, и вслед, в пыли, в дыму ль,
Выбивается из сил скакун Дуль-Дуль.
Пятикратный в срок творит Али намаз,
Голова с ним Бога славит всякий раз.
Семь ночей и дней неслись на смертный бой,
Средь пустыни оказались на восьмой.
Там увидели колодец — и, бледна,
Из жерла всходила адская луна.
Как узрел Али колодца черный зев, —
«Здесь ли Див?» — спросил он грозно, меч воздев.
«Здесь, — сказала Голова, — теперь тебе
Остается лишь довериться судьбе».
Разом спешился с Дуль-Дуля удалец,
Снял с его седла аркан в пятьсот колец,
Привязал аркан к колодцу — вниз глядит…
Голова и конь заплакали навзрыд.
За аркан схватясь, Али нисходит в тьму,
Голова Коран читает вслед ему.
Крепко держится за вервие рука.
Имя Господа не сходит с языка.
Глянет вниз — предела бездне черной нет.
Глянет вверх — уже не виден белый свет.
Лишь молитвой и спасается в тоске.
Жизнь его висит на тонком волоске.
Перепутал верх и низ хазрат Али,
Семь ночей и дней в беспамятстве прошли,
На восьмой — Али ногой нащупал дно.
Видит, в чувства приходя, — вокруг темно.
Сотворил Али намаз — и темнота
Разошлась, явив железные врата.
Входит он. Пред ним дворец, а во дворце —
Луноликая с печалью на лице.
Бога молит та нездешняя краса,
Вздох ее взлетает дымкой в небеса,
Где поклон кладет — от слез излитых след…
Это пленница-жена — сомненья нет.
И узрел Али другой дворец-зиндан[77]
С пятьюстами изможденных мусульман.
«О Али, — рыдают бедные, — спаси.
Нам от Дива избавленье принеси!»
«Кто сказал, что я приду?» — спросил Али.
«Мустафа здесь был, — ответствуют они, —
Известил, что ты придешь в урочный час
И, чудовище сразив, избавишь нас.
Здесь была нас ровно тысяча людей.
Ежедневно пятерых сжирал злодей».
Входит витязь во дворец, храня обет.
Див там спит — огромный, словно минарет.
Каждый коготь — с человека, так велик,
Злобою обезображен древний лик.
Голова его — как круглая гора.
Никому вовек не делал он добра.
Выдыхает над собою клубы туч.
Крепостную башню свалит — так могуч.
Высоко Али воздел волшебный меч,
Чтобы спящее чудовище иссечь,
Но сказал себе: «Али, не делай зла,
Львом Своим не зря назвал тебя Алла:
Не геройство — Дива спящего убить,
Не геройство — для других посыльным быть…»
Крикнул витязь надо спящим что есть сил,
Только Дива этот крик не пробудил.
Снова крикнул — отозвались даль и близь,
Камни вздрогнули и горы сотряслись.
Див проснулся и, округу обозрев,
Заревел во весь пылающий свой зев:
«Ты ли это, смертный недруг мой Али,
За душой моей пришел сюда с земли?
Да тебя убью одним ударом я!
Чьим ты промыслом попал в мои края?»
«Божьим промыслом, — ответствует храбрец,
Разрублю тебя на части, и конец».
Див кричит: «Сюда пришел ты на беду,
Всех на свете мусульман я изведу,
Не тебя лишь, — и Пророка самого,
И от Мекки не оставлю ничего».
Див, как было предначертано судьбой,
Размахнулся стопудовой булавой,
Булава, свистя средь страшной тишины,
На Али сошла всем весом с вышины —