Варлаам выступил откуда-то с края освещённого костром круга. Облачённый в розового цвета нарядную рубаху и тёмные порты, он приветствовал Альдону лёгким поклоном.
Княгиня внезапно подумала, что руссу, наверное, будет немного не по себе среди шумного сборища язычников-литвинов. Проводив глазами Айгусту, которая закружилась в шумном хороводе, она предложила:
— Там на берегу есть лодки. Сядем, поедем кататься. Здесь много островов.
— Хорошо, красавица. — Варлаам снова поклонился ей.
— Что ты всё кланяешься мне? — весело хихикнула Альдона. — Чай, не перед иконой стоишь. Ну, пойдём же.
Она первой забралась в маленький рыбачий челн. Варлаам сел на вёсла. Лодка отплыла от берега и резво помчалась по озеру, разрезая маленькие волны.
— Тебя как звать? — спросил Варлаам. — Извини, там, на торгу, растерялся немного, позабыл узнать.
— Крестили Марией, а языческое имя имею — Альдона.
— Я тоже тогда ещё, в Холме, на гульбище тебя приметил, Альдона. Верно, муж у тебя есть, чада?
— Муж есть, а чад пока ещё нарожать не успела, — бойко отозвалась молодица, сама удивляясь, как легко и просто сказала она эти слова.
— Темно здесь, не видно ни зги. Не налететь бы на камень какой. Ты плаваешь хорошо, Альдона?
— Как неруть.
Варлаам молча кивнул.
— Вон, кажись, остров, камыши высокие вижу. Пристанем давай.
— Ты приставай, а я — вплавь! Узнаешь, как неруть плавает! — со смехом воскликнула Альдона.
В мгновение ока она сбросила с себя платье и прыгнула в воду.
Варлаам успел увидеть на мгновение вспыхнувшее в ярком серебристом свете месяца перед глазами белое женское тело с округлостями грудей и пушком вьющихся волос вокруг гениталий. Затем с визгом и плеском тело это ринулось вниз, челн сильно тряхнуло, и Варлаам, как был, в нарядной рубахе, полетел в воду. Ещё через мгновение Альдона обвила руками его шею, он неумело обхватил шуйцей[119] её тонкий стан, они выбрались на сушу и повалились в громко шуршащие камыши.
Альдона стала сдёргивать с него рубаху, нетерпеливая длань её скользнула ему под порты. Тонкий серебряный смех звенел над ухом Варлаама, он слепо подчинился, поддался женской страсти, сам возбуждённый, обрадованный, немного смущённый оттого, что же они сейчас делают, что творят. А затем наступили минуты блаженства, самые счастливые минуты для них обоих, такие, которые будут они оба вспоминать всю свою жизнь как короткий, призрачный миг счастья на извилистых и многотрудных путях бытия.
Альдона была сверху, Варлаам с восторгом смотрел на распущенный каскад её мокрых волос, на её запрокинутую назад голову с прелестными устами, уже не раз обжёгшими его сладостным поцелуем, он чувствовал, как его плоть, подчинившись чарам этой колдуньи-чаровницы, входит в её плоть и сливается с ней. Альдона была ненасытна, она снова и снова требовала от него ласк, она смеялась, возбуждала, раскручивала его, нежными прикосновениями и щекоткой доводила его до безумия, тогда он стискивал её в своих объятиях, жадно целовал в жаркие уста и снова погружался в состояние неземного блаженства, лишь краешком ума понимая, что творит сейчас грех.
Потом они оба, утишённые, лежали на траве на небольшом пригорке, смотрели на звёзды, на серп месяца и на далёкие огни костров и факелов на берегу. Варлаам вдруг вспомнил литовскую легенду о том, как солнце изменило богу Перкунасу с месяцем и как в отместку за это грозный громовержец разрубил месяц своим мечом. Месяц и в самом деле был словно разрублен.
— Ты должен знать обо мне всё, — оборвала его мысли Альдона. — Я — не боярыня и не жена нобиля. Я — княгиня. Мой муж — галицкий князь Шварн. Мой отец — Миндовг, а брат — Войшелг. Сейчас я гощу у него в Литве.
У Варлаама едва не перехватило дыхание. Неприятный холодок побежал змейкой по спине. Он с трудом скрыл своё потрясение. И всё же, отбросив прочь страхи, он решил быть искренним и ответил:
— Я тоже не буду таиться перед тобой. Я — не купец. Я — отрок. Сейчас я служу в Перемышле князю Льву, брату твоего мужа. А раньше, до прошлого лета, три года учился в Падуе, в университете. Окончил тривиум — первую ступень наук. Когда приехал, узнал, что князь Даниил при смерти. Князь Лев взял нас с товарищем к себе на службу.