Размеры добычи золота в Эфиопии никогда не были точно известны, но, по оценкам, составляли несколько десятков тысяч унций[4] ежегодно. Добывающие золото шахты, само местонахождение которых составляло государственную тайну, в течение многих десятилетий и даже веков находились под непосредственным императорским контролем. Император традиционно получал одну треть всего произведенного в стране золота, а остальное шло государству. Вполне очевидно, что различие между государственными золотыми запасами и запасами, принадлежащими императорской семье, было в определенной мере условным. Когда изобретательный и амбициозный Рас Тафари, которого всегда беспокоило соперничество с ближайшими родственниками, был провозглашен официальным наследником, он стал обладателем золотого запаса, размер которого оценивался в десять миллионов унций. С собой в Лондон он привез примерно половину – более 100 тонн. К 1975 году стоимость принадлежащего ему золота достигла 800 миллионов долларов. А это была только часть его состояния.
В Лондоне Рас Тафари выяснил, что имевший в то время наилучшую репутацию «Банк Ротшильда» располагал филиалом, названным по имени владельца, – «Банк Кромера». Это имя ему было хорошо знакомо, так как генерал-губернатором соседней страны – Судана – в первые годы нового столетия был не кто иной, как граф Кромер, он же Эвелин Барниг. Конечно, это было всего лишь случайное совпадение, ибо имя Кромер никоим образом не было связано с титулом – граф Кромер. Тем не менее это обстоятельство сыграло свою роль: будущий император Эфиопии Хайле Селассие передал большую часть своего состояния в руки Чарльза Кромера второго, унаследовавшего банк в 1911 году.
Когда в 1930 году Рас Тафари под именем Хайле Селассие стал императором Эфиопии, хранящийся на его счету в «Банке Кромера» запас золота увеличивался ежегодно в среднем на 100 000 унций. По соглашению с правительством Великобритании в 1944 и 1945 годах из Эфиопии ежемесячно экспортировалось до 8000 унций. Еще большее количество было вывезено неофициально.
В 1950-х годах по совету молодого Чарльза Кромера, в тот момент наследника, готового заменить своего стареющего отца, огромное состояние Селассие было разделено и определенные его части помещены в банки американских финансовых магнатов на Уолл-стрит и в Швейцарии. Эта политика еще более энергично проводилась с 1955 года, когда Чарльз Кромер-третий в возрасте тридцати одного года стал главой банка. В результате всех финансовых операций состояние императора Хайле Селассие к середине 1970-х годов превысило 2,5 миллиарда долларов.
Сэр Чарльз был уверен, что это богатство находилось в полной безопасности и, в связи со смертью Селассие, его банк в частности, равно как и банки его коллег в Швейцарии и Нью-Йорке продолжат получение прибыли, которая определяется постоянным ростом стоимости золота. Он также считал, что новое правительство Эфиопии должно хорошо представлять, что не располагает никакими рычагами для оказания какого-то давления, чтобы завладеть сейфами с золотом императора.
В таком случае, зачем этот визит?
Раздался приятный звук зуммера телефона внутренней связи. Кромер наклонился над микрофоном, нажал клавишу и вежливо произнес:
– Да, мисс Ятс?
– Мистер Юфру хотел бы видеть вас, сэр Чарльз.
– Прекрасно. Проведите его сразу же ко мне.
Кромер считал важным, чтобы каждый новый посетитель, еще не составивший представления о хозяине кабинета, слышал бы тон его голоса – мягкий, интеллигентный, с легким намеком на лесть.
В шести милях от Сити, в пригороде Лондона, вытянувшемся в восточном направлении, в квартале невысоких и однообразных зданий, двое мужчин, хозяин квартиры и его гость, вели неспешный разговор. Они сидели в гостиной, окна которой были плотно задернуты тяжелыми шторами. На столе лежали открытая упаковка нарезанного белого хлеба, маринованный лук, стояла тарелочка с маргарином и несколькими ломтиками сыра и четыре банки с пивом «Гиннесс».
Один из мужчин был высокий и худой, с копной белых вьющихся волос и внимательными голубыми глазами. Звали его Питер Халлоран. На нем были джинсы, потрепанные спортивные туфли и куртка из грубой бумажной ткани. В углу комнаты валялся огромный рюкзак, из которого торчала куртка анорак. Другой – хозяин квартиры, Фрэнк Риджер, был значительно старше, с короткими седеющими волосами, крупным носом и плоским невыразительным подбородком. Он был одет в комбинезон, натянутый поверх грязной клетчатой рубахи.
Они беседовали уже больше часа, с того самого момента, когда Халлоран совершенно неожиданно появился в этом доме. Собственно, говорил в основном он, произнося слова с провинциальным ирландским акцентом. Разговор велся вокруг приключений, с которыми сталкивала его жизнь: беспросветной бедности и скуки прозябания в заброшенной деревушке в графстве Даун, решении стать военным наемником, о стремлении быстрее овладеть навыками безупречного пользования оружием и приемами рукопашного боя, любви к опасности и, наконец, успешном прохождении отборочной комиссии и поступлении добровольцем в САС. Затем, в середине шестидесятых годов, последовали многочисленные боевые похождения в Адене и, несколько позднее, в Омане. Потом он вернулся в Северную Ирландию. Обо всем этом было рассказано с явным налетом бравады и помпезности, от которых Фрэнк уже начал уставать.
– Ей-Богу, Фрэнк, – говорил младший, – иногда эти ирландцы удивляют меня до крайности, даже пугают. Был я недавно в баре Муллигана, в Дандалке. Такое тихое место. Почти никого, только я и кружка пива. И парень по имени Макгенри. Я ему говорю, что есть работенка, одно щекотливое дельце. Это все, что я сказал ему, клянусь, никаких подробностей. Я еще не подошел к существу дела. И что же он? Не спросил, ни кто или что, сколько заплатят и как смотаться после этого, если потребуется. Ты знаешь, о чем он спросил? Когда ему дадут оружие и какое. Это все, что его интересовало. Он даже не задал вопроса, кто стоит за этим, – МИ5[5], официальные власти, Провос[6] или Гарда[7]. Как тебе это нравится?
– Да-а, Питер, – медленно протянул Риджер. – Вы сделали все, что требовалось?
– Конечно. Ты, должно быть, читал в газетах, что группа членов Ирландской Республиканской армии захватила полмиллиона в результате налета на банк.
– Да что ты говоришь? – с удивлением произнес Риджер, потягивая пиво из банки. – Мне помнится, ты сказал, что тебе платили англичане?
– Совершенно верно, – быстро ответил Халлоран.
Ему нравилось валять дурака, и он был доволен, что поставил Фрэнка в тупик и еще больше подогрел его любопытство.
– Как же это так? Британцы вам платили за то, чтобы ограбить британский банк?
– Так точно.
– Странно как-то. Ну хорошо. Ты снова в почете или как?
– Ты что? После всего того, что случилось в Омане? Никоим образом.
– А что ты сделал?
– Да-а так, история с одной девчонкой.
– И что же?
– Откуда я мог знать, кто она такая? Мой контракт закончился, и я собирался уже возвращаться. Нужно было обязательно выбираться оттуда, иначе пришлось бы насиловать верблюдов. Наши парни, Майкл Рорк в том числе, решили отметить это, и мы всей компанией завалились в шикарный ресторан в новом отеле Султаната-"Аль Фалах". Сколько же ей могло быть лет? Думаю, девятнадцать, совсем взрослая. Я говорю тебе, Фрэнк... Эй, сын мой, ты хочешь меня выслушать?
Риджер ухмыльнулся.
Мысли Халлорана вернулись в тот вечер. Он заметил ее в первый раз в главном холле. Прелестное же это место – «Аль Фалах»! Кругом все отделано под бархат. Словно ты находишься в великосветском клубе со стриптизом. Она в этот момент желала спокойной ночи своему папаше, как полагал Халлоран, приезжему бизнесмену.