— Это несправедливо, — возмутилась Анна. — Я никогда не искала славы для девочек — она сама нашла их! Разве ты не помнишь, как долго и досконально мы обсуждали с ними все, что связано с контрактом, прежде чем разрешили сниматься в рекламе? Ты не можешь не помнить! И мы вместе решили, что они могут заниматься этим при условии, что съемки не будут мешать учебе в школе. И съемки действительно не мешают учебе. Ты со мной согласен?
— До сих пор не мешали, — осторожно ответил Тод, — но…
— Ладно, — признала она, пожав плечами. — Они работают, потому что им это несказанно нравится.
— Ты хочешь сказать «нравилось», — поправил он. — Мне кажется, что сейчас они получают гораздо меньше удовольствия, чем вначале.
— В самом деле? Вот и еще одна деталь, которую они сообщили тебе, а меня решили не информировать. — Анна понимала, что ее устами говорят раздражение и обида, но ничего не могла с собой сделать.
Ей было больно. Очень больно.
Она дала жизнь тройняшкам, когда ей исполнилось всего семнадцать — сама едва ли не ребенок, — и всегда полагала, что ближе отношений, чем у нее с девочками, и представить невозможно.
Тод смотрел на бледное, сердитое лицо жены и раздумывал, почему же разговор развивается столь бездарно. Менее всего он хотел восстанавливать против себя Анну. Он знал, как ровно и спокойно обсуждаются самые болезненные вопросы на работе, и не понимал, почему дома любая тема вызывала избыток эмоций и недостаток логики.
Тод сделал еще глоток вина, раздумывая, как выразить недовольство дочерей образом жизни, вызывавшим столько зависти у большинства их ровесников.
— Им действительно нравилось работать на «Премиум сторз», — сказал он Анне с умиротворяющей улыбкой, от которой у той прошел мороз по коже. — Как они выразились, много ли детей шагнули из безвестности в звезды рекламной кампании, которая обеспечит их до конца жизни?
— Именно так! — торжествующе подхватила Анна. — Да плюс к тому они встречаются со знаменитостями и занимаются такими вещами, о которых большинство детей могут только мечтать… — Голос ее печально упал при воспоминании о том незабвенном случае, когда Талли, Таша и Тина подносили знаменитой рок-звезде колу на сцене, запуская рекламную кампанию новой линии диетических напитков «Премиум сторз». Волнения в школе не утихали несколько недель.
— Никто не отрицает, что эта работа дала им возможности, которых, при других условиях, просто не могло быть, — миролюбиво согласился Тод. — Но они работают уже два года.
— И в «Премиум» хотят, чтобы они продолжали эту работу, — упорствовала Анна. — До бесконечности.
Тод решил, что довольно уже ходить на цыпочках вокруг да около. Если жена отказывается понимать, он заставит ее!
— Да, я знаю, что компания хочет и дальше пользоваться их услугами, Анна. Но есть момент, на который ты совершенно закрываешь глаза. Это блестящий контракт, и очень прибыльный, но в нем очень много запретов.
— Ты забываешь — эксклюзивный контракт, — защищалась Анна. — Отсюда и запреты.
Тод покачал головой.
— Я говорю не о запрете для девочек работать на кого-либо еще, пока остается в силе контракт с «Премиум», — возразил он. — Запреты простираются на гораздо более широкую область. Таша очень хорошо учится в школе…
— Она молодчина! — просияла от гордости Анна. — Ее хотят готовить к получению филологического образования!
— Но, чтобы поступить в филологический колледж, ей придется много заниматься, не правда ли? — сказал Тод. — А где она найдет для этого время при всех требованиях «Премиум»?
— Для начала попробует меньше смотреть телевизор, — сказала Анна, повторяя слова, произносимые всеми матерями во всем мире, но Тод яростно замотал головой.
— Зачем ты так? Она очень мало смотрит телевизор. Или нет? Тем временем Талли запрещено ездить верхом во избежание травм, — непреклонно продолжал он. — А она, между прочим, уже накопила достаточно денег, чтобы купить себе собственную лошадь. Каково ей даже не иметь возможности прокатиться в парке?
— Но мы живем в Найтсбридже! — раздраженно возразила Анна. — Скажи, пожалуйста, где она будет держать свою лошадь? Где ты предлагаешь построить конюшню? У «Хэрродза»?[1]
— В том-то и дело! — выдохнул Тод, и Анна совершенно отчетливо поняла, что попала в тщательно устроенную западню. — Найтсбридж не то место, где люди могут держать животных! У нас нет места не то что для лошади, но даже для собаки, — продолжал он. Слова лились так гладко, что создавалось впечатление, будто он давно уже обдумывал это.