Правда, у них было огнестрельное оружие, вот они и решили кончить со мной легко и скоро.
Один слез с лошади, воткнул в землю рогатину, установил мушкет, поднес фитиль к полке и закричал:
— Вылезай, парень! Сдавайся или пристрелю!
— Поглядим, кто кого, — я замахнулся пращой. — Сначала ты, потом я.
— Бросай ты первый.
— Уж нет, господин рыцарь. Вы зачинщик, первый выстрел за вами. Таков рыцарский закон.
Разбойник выстрелил и промахнулся. Угодил мой камень ему в подбородок — не знаю, во сколько зубов ему обошлась затея. Попытал счастья второй, третий — все напрасно. Из долгого артиллерийского опыта я отлично знал: когда в тебя целятся, должно прежде всего смотреть, одна будет вспышка или две. Если две, значит прицел плохой, промах, стой спокойно, не надо только головой вертеть. Увидишь одну вспышку, следовательно, ствол и полка на одной прямой — необходимо отпрыгнуть.
Свистели вокруг меня посланцы смерти. Но пока стрелки готовили мушкет, успевал я метнуть пять-шесть камней и редко промахивался. Моя праща не уступала в дальности их огнестрельной дубинке.
Я между тем бога молил, чтобы какая-нибудь пуля сняла черную птицу с моего плеча. Но птица попалась хитроумная: когда пелись мне в уши свинцовые приветы, она мгновенно взлетала.
Минуты уходили. Рыцари козла убедились — справиться со мной не так-то легко. Трудно идти друг за другом по узкой тропе, трудно верхом преодолеть глубокую, по шею коня, воду. А я решил сопротивляться, покуда камней хватит.
— Стойте! — крикнул обладатель красного пера. — Так мы его не убьем. Да он просто находка для нас. Хватит, я сам с ним поговорю. — Он сошел с лошади, сложил оружие, даже кинжал бросил, и направился ко мне: — Не бойся. Ты парень что надо и нам подходишь. Мы убиваем только трусов. Безоглядных храбрецов берем в наш отряд. Будь нашим другом, не пожалеешь. Руку, приятель!
Посудите, ну каков мой выбор? Бесприютный, изгнанный из общества, я не представлял, куда бежать, что делать? Лучше уж подобная компания, чем опасное, нестерпимое одиночество. И еще месть меня подхлестнула. Я хотел посчитаться с теми, кто лишил меня имущества, дома, жены, наградил титулом рогоносца, потащил в суд ради нелепого сна, с теми, кто меня высмеял, смешал с грязью. Надо показать им, что я не распоследнее ничтожество!
— Кто ты? — я посмотрел на красное страусовое перо. — Часом не сатана? Тогда руки не подам.
— Говорю, не бойся. Я «инициатор», предводитель рыцарей козла. Пойдешь к нам — сделаю капралом. А потом видно будет, может и сам инициатором станешь.
— Очень признателен, но хочу служить рядовым. Я слышал, если кто вступает в орден «рыцарей козла», тело свое закладывает. Но ваши офицеры обязаны и душу заложить. На такую сделку я не согласен.
— Ну и глупец, — пробормотал инициатор. — Ладно, тело закладывай.
Он схватил мою руку, стиснул — кровь брызнула из-под ногтей. Оной рукой треснул я его по плечу: «Сервус, камрад!» От такого удара инициатор присел. Итак, договор заключен. Одного из рыцарей убили в драке. Его одежду и оружие отдали мне, равно и коня. Нацепил я черную маску ч, так сказать, ушел из этого мира. Человека нет, имени нет. Остался некий «рыцарь козла», изгой, враг общества. Что делал, на какие подвиги шел — трудно сказать. Маска молчит. Рыцари козла действовали в Нидерландах, Вюртемберге, Рейнской области, Эльзасе, Лотарингии. Участвовал ли я в нападениях и резне? Сам не знаю. Маска молчит. Мы — рыцари ночи. Где мы блуждали, куда нас вели, куда приказывали идти — кто может ответить? Не я, во всяком случае. Грабили церкви? Украли «золотой престол»? Испепеляли города, уничтожали караваны, разрушали монастыри? Вторгались по ночам в дворянские замки? Дерзостно похищали золото и серебро из рудников? Нападали из засады на княжеский кортеж? Чеканили фальшивую монету в потайных пещерах? Участвовал ли я во всех этих делах или только в некоторых, или вообще не участвовал? Был ли я тем рыцарем козла, что втолкнул богатого еврея в горящий дом, или другим — который вытащил плачущего ребенка из огня и отдал матери? Может быть, именно я подвел пороховую мину и взорвал монастырь кармелиток? Или, напротив, я заблаговременно предупредил монахинь? Кто знает? Маска молчит.
(— Ну, если ты ничего не знаешь и маска молчит, придется данный пункт из индекса вычеркнуть, — князь пожал плечами и повернулся к советнику. — Не своей волей он связался с рыцарями козла, а загнанный смертельной опасностью. Творил он зло или добро — неизвестно.
— Еще бы, конечно, разумеется, — согласился советник. — Все ослепительно ясно, одно лишь сомнительно: вешать ли достойного христианина или разбойника святым возгласить.
Его высочество не заметил иронии, а может быть, сделал вид, что не заметил.)
Шабаш ведьм
Когда я вступил в орден «рыцарей козла», меня не спросили, как зовут. Я получил имя вместе с маской. Новые соратники не очень-то рылись в святцах — каждый носил имя какого-либо демона. Общество украшали: Велиал, Семиазас, Люцифер, Мефистофель и разные другие представители дьявольской иерархии: Вельзевул, Левиафан, Азазель, Дромо, Кофциер, Асмодей, Флибертигибет и т. д. Инициатора звали Астарот, мне дали имя Бельфегор. Одновременно выбрал я себе и кровного брата по прозвищу Бегерик.
Кровное братство свершалось так: двое надрезали ножом руки и сосали друг у друга кровь из раны. Это так называемое братство первой степени. При вступлении во вторую степень один брат выжигал имя другого на своей руке. Но сей обряд свершался только на шабаше торжественно и пышно.
Братство по крови давало особенные привилегии. Один принадлежал другому телом и душой. Все мое — твое. Если один брат в чем-то нуждался, другой отдавал. Нет в наличии — доставай где хочешь. Куда один зовет, туда другой идет; когда один изъявлял желание поменяться телом с другим — точка. Один вселялся в тело другого до ближайшего обмена.
(— Да это просто невозможно! — воскликнул князь.
— Почему? Очень даже возможно, — отозвался советник. — Иоганнес Магнус свидетельствует реальность подобных случаев.
— Хотелось бы посмотреть, — фыркнул князь, — хотелось бы посмотреть наше с вами кровное братство. Моя бренная оболочка, господин советник, раза в три поболе вашей. Но мне-то как, черт возьми, влезть в ваш футляр?
Обвиняемый пояснил: меняются не оболочками, а всей плотью целиком, как есть.)
Вследствие такого обмена происходят самые неожиданные quiproques.[65] Решив, к примеру, жениться, мой брат по крови полномочен заявить: ладно, пойду домой с твоей невестой. Но зато если меня ведут на виселицу, я вправе сказать: бери и вторую невесту — дочь канатных дел мастера.
Такие радикальные испытания братством мы практиковали постоянно.
Однажды сказал мне инициатор:
— Ты, Бельфегор, обязан жениться. Пока не возьмешь жену из нашей компании, не можешь считаться настоящим рыцарем козла.
— Откуда мне жену достать?
— Я подумал об этом. У меня есть красавица сестра. Ее зовут Лилит.
Насколько я помню, так звали дьяволицу, что пыталась соблазнить нашего пращура Адама. Но, в таком случае, она, видимо, изрядно в годах. Правда, инициатор уверял, что это его младшая сестра, и, глядя на его черные волосы, я немного успокоился.
— Она тоже носит маску?
— Конечно.
— Ладно, согласен, — я протянул ему руку.
Есть в Шварцвальде глубокая потайная пещера — там праздновалась наша свадьба. Собрались все рыцари козла. Когда загорелось множество факелов, я увидел, что мы находимся в огромном храме. Правда, здесь все было наоборот: святые стояли вверх ногами на цоколях, распятие на алтаре — надписью I. N. R. I. книзу. Орган перевернут, крылатые ангелочки демонстрировали не голову, а другую часть тела. Колокола качались языками вверх, а хор распевал псалом «Господь — твердыня наша» с конца к началу. У священника, свершавшего бракосочетание, одна нога была длиннее другой. Министрант умудрился снять с него митру вместе с головой — на обычной голове красовалась фальшивая. В кадильнице горело, вероятно, assa foetida[66] — вонь стояла невыносимая. Невеста, которую я видел впервые в жизни, подошла ко мне в наряде, сверкающем роскошью, — я не видел подобного даже у бегумы. Правда, фигура ее терялась в многочисленных сборках и складках, а лицо скрывала расшитая золотом маска. Священник велел нам произнесть клятву верности опять же с конца и. когда соединял наши руки, употребил для этой цели не традиционный пояс, а, как мне показалось, хвост кенгуру. Настал момент расписаться в книге. Я наблюдал руку невесты: в замшевой перчатке отлично выделялись ужасающе длинные и кривые когти — немалое подспорье в будущих супружеских сценах. Голос, довольно молодой, не шепелявил, не пугал согласных — возможно, кой-какие зубы у невесты еще сохранились.