В нашем мире существует бесконечное количество различных культур, разбросанных по пространству и времени, их так много, что в этой книге не хватит страниц для перечисления. Например, я могла бы рассказать о Норнах, богинях прошлого, настоящего и будущего, которые заботятся о том, чтобы Иггдрасиль, древо жизни, центр Вселенной, продолжал расти. Они сидят у его корней, рядом с колодцем мудрости, определяя судьбы каждого человека в скандинавской мифологии[72]. Десятки кельтских богов и богинь населяют воды и леса Ирландии, Шотландии и Уэльса; божества инуитов, чероки и маори присматривают за нами и оберегают.
Я пыталась осветить хотя бы некоторые моменты истории, когда люди стремились найти порядок в хаосе Вселенной. И таких много. В каждом обществе, когда-либо созданном людьми, есть вера в могущественное существо, способное контролировать судьбу, иногда единый бог, иногда – целые пантеоны. Почему же мы снова и снова возвращаемся к этому?
Большинство теорий о культурной функции науки указывают на тот факт, что общие верования любого рода дают сообществу ряд преимуществ. Во-первых, религия может предоставить общее национальное самосознание. Кроме того, она показывает, как прожить достойную жизнь, и демонстрирует ту, что за пределами повседневных бытовых забот о выживании, помогает интерпретировать происходящие события – особенно когда они кажутся бессмысленными[73]. Секрет именно в привнесении смысла в бессмысленное. Исследователи предполагают, что в глубине веры в любое божество, даже в случае, если эта вера противоречит предположениям о принципах работы мира, лежит возможность «вообразить минимально невозможные сверхъестественные миры, способные решать экзистенциальные проблемы, включая смерть и обман»[74].
Аарон Кей, исследователь из Дьюкского университета, полагает, что универсальная склонность людей верить в могущественных духов проистекает из желания видеть Вселенную логичной и упорядоченной. Кей считает, будто случайности заставляют нас нервничать, а в подобном состоянии «люди идут на многое, чтобы восстановить порядок перед лицом очевидных доказательств обратного (например, обвиняют жертв несчастных случаев или обнаруживают закономерности в случайностях)»[75]. Таким образом, сталкиваясь с ситуацией, в которой мы ничего не можем контролировать, а случайность играет ключевую роль, мы пытаемся найти внешнего деятеля – или виноватого.
В случае выигрыша Джоан Гинтер эта тенденция проявилась как (1) отвержение случайности как причины событий; (2) восприятие Гинтер как деятеля, а это подразумевает мошенничество, даже при учете факта, что в таком случае понадобилось бы контролировать события на божественном уровне – Фортуны или Тюхе, а не профессора статистики на пенсии; или как (3) сведение всей истории к воле старой доброй удачи. В упорядоченной Вселенной этого бы не случилось. А может, мы просто хотим, чтобы слепая удача чаще улыбалась нам – и в особенности (услышьте мои мольбы, о боги), конечно, мне.
3
Удача и психология о социальных животных
Удача течет слабым ручейком, несчастье льется полноводной рекой.
Франо Селак[76] – пухлощекий мужчина с ослепительной улыбкой во весь рот. Он выглядел как всеми обожаемый дедушка или Дед Мороз в отпуске. А еще его считают самым везучим в мире человеком[77]. Франо рассказывал, что его жизнь началась со счастливого случая. В начале июня 1929 года, в погожий денек, когда родители отправились на рыбалку, у его матери (которая была на седьмом месяце беременности) начались схватки. Отец принял роды, так Франо и появился на свет, правда, тут же чуть не умер, когда родители омывали его в ледяной морской воде. Новорожденные лишены способности регулировать температуру тела достаточно эффективно, и поэтому во многих традициях принято заворачивать младенцев в одеяла – даже в летнюю жару, и к тому моменту, как пара в отчаянии примчалась в больницу, малыш почти закоченел от холода. Доктора спасли его – и Франо смог поведать миру о своем первом опыте околосмертных переживаний.
73
Aaron C. Kay, Danielle Gaucher, Ian McGregor, Kyle Nash, Religious Belief as Compensatory Control,