«Это я поняла из вашего рассказа. Вы пережили эту любовь, вы не можете её забыть, она измучила вас, оттого вы и предпочли любовь без любви. Я вам рассказала, как повёл себя мой муж в нашу первую ночь. Как видите, я тоже не могу позабыть эту историю».
Женщина остановилась.
«В чём дело?»
«Я думаю, — проговорила она, — что наша с вами история закончилась, даже не начавшись».
Наша история началась после того, как она закончилась, хотел он сказать и тоже остановился.
Ага, вскричал он, я же говорил! Мы всё-таки на верном пути. В сумраке лесную тропу пересекала просёлочная дорога, виднелись колеи; вопрос был только в том, куда повернуть, направо или налево. Я думаю — куда зашло солнце, сказала спутница, ведь город находится на западе. Собирается ли она вернуться в город, спросил он. Визг плохо смазанных колёс вывел их из недоумения. Показалось что-то, лошадь кивала большой головой. Сидя боком, ехал мужичок на телеге, маленький, как ребёнок, свесив ноги в больших сапогах.
«Эй, дядя», — сказал, выходя на дорогу, мужчина.
Лошадь остановилась.
«Вас посылает нам судьба», — сказала радостно женщина.
«Чего?» — спросил возница.
«Я говорю, сама судьба послала вас к нам».
«Чего?»
Мужчина вмешался:
«Как бы нам…»
«Довести, что ль? Садись…»
Он не спросил — куда.
И они уселись рядком с другой стороны, возчик чмокнул губами, поднял кнут, лошадь затрусила по ухабистой дороге. Спутник обхватил даму за талию; телега вихлялась в кривых колеях. Стало светлеть. Чем темней становилась дорога, тем ярче разгоралось серебряное зарево над лесом.
«А куда, собственно, мы едем?»
«Не боись. Доедем».
Выехали на опушку. Небо, пепельно-розоватое на востоке, раскрылось над ними, синяя луна стояла над лесом. Озеро в чёрных камышах блестело, как жесть.
Вопрос прилип к губам женщины.
«Ещё не приехали, потерпи чуток», — промолвил вожатый.
Телега остановилась у воды.
«Я проголодалась», — снова сказала женщина.
«Там найдёшь».
Держась за руку спутника, дама ступила в лодку, мужичонка оттолкнулся веслом, лодка выехала из камышей. Слышался только мерный всплеск опускающихся вёсел, лодка оставляла серебристый след на тёмной, как графит, воде. Тьма сгущалась. Подплыли к острову. Вожатый остался в челне. Вот, сказал он, живите, сколько хотите. Мужчина вынул кошелёк, вожатый покачал головой.
Мужчина и женщина выбрались на берег. Свет луны, мертвенно-синий, превратил всё кругом в пространство сна. Любовники обернулись: не было ни мужика, ни лодки. Взошли на крыльцо, вступили в сени и обнялись, не сказав друг другу ни слова.
ВЧЕРАШНЯЯ ВЕЧНОСТЬ
Ночь Египта
Ausa et jacentem visere regiam Vultu sereno, fortis et asperas Tractare serpentas, ut atrum Corpore combiberet venenum…
Покорно прошу особу, избравшую эту тему, пояснить мне свою мысль: о каких любовниках здесь идёт речь, perche la grande regina aveva molto…
Здесь приводятся новые сведения о Клеопатре VII или VIII (будем придерживаться второй, уточнённой нумерации). Вновь обнаруженные источники, прежде всего Эсуанский кодекс — демотический папирус, ныне хранящийся в Нью-Хейвене (США), поставив ряд новых вопросов, позволяют прояснить некоторые обстоятельства жизни и смерти последней царицы Египта. В частности, подлежит пересмотру полуапокрифическое известие о любовниках Клеопатры, согласившихся принять смерть в обмен на её благосклонность.
Рассказ, будивший воображение поэтов, сбрасывает, если можно так выразиться, литературную листву — остаётся подобие облетевшего дерева: то, что когда-то цвело и благоухало подлинной жизнью, что было действительностью.
Встаёт вопрос, что же всё-таки ближе к утраченной действительности: имитации поэтов и беллетристов или реконструированные наукой элементы биографии? Вспомним, что греческое слово в буквальном переводе означает жизнеописание. Нужно отдать себе отчёт в том, что факты как таковые, теплота реальной жизни — нам недоступны; приходится довольствоваться пересказом написанного, сравнением, сопоставлением, анализом переданного с чьих-то слов, запечатлённого в более или менее стилизованных изображениях.
Сообщение об любовниках царицы, как известно, содержится в книге «О знаменитых мужах Города Рима», которую приписывают Сексту Аврелию Виктору, префекту Паннонии и второразрядному историографу эпохи императора Юлиана Отступника. Вот этот рассказ (De vir. illustr. Urbis Romae, LXXXVI, 1–3).
40
Взглянув бестрепетно на опустевший дворец, смело прижав к себе змей, чтобы впитать телом чёрный яд, решившись погибнуть…