Конечно, и в Америке без этого не обошлось, уж Лафайету ли не знать. Гавернир Моррис, неутомимый оратор из Конгресса, служит живым примером того, что единодушия в обществе не бывает, да и убеждения можно менять. Он сам рассказывал, что после "бостонского чаепития" был против Революции, опасаясь бесчинств разнузданной толпы, но Лексингтон и Конкорд[3] сделали его патриотом. Один его сводный брат подписал Декларацию независимости, другой служил генералом в британской армии; две его сестры вышли замуж за лоялистов, а родная мать выгнала его из дома, предоставив усадьбу в распоряжение англичан. Он многое сделал для победы демократии, но до сих пор считает, что без аристократии цивилизованного общества быть не может, простой народ не способен к самоуправлению. Тринадцать лет как провозглашена Независимость, шесть лет как одержана победа в войне, а президент Вашингтон пишет, что согласия в обществе по-прежнему нет, всяк тянет в свою сторону… Ах, как угнетают такие мысли.
Жильбер знает, что нужно народу, — порядок. Вот уж верный способ отличить добрых граждан от нечистых на руку, которым необходима неразбериха, чтобы ловить рыбку в мутной воде и прятать туда же концы. А для порядка нужна точка опоры, краеугольный камень, нечто незыблемое, надежное. Да, Франция еще не созрела для республики. Парламентская монархия, которую американцы называли "деспотией", — вот цель, к которой надо идти, чтобы не скатиться обратно — к абсолютизму и произволу. Но для монархии нужен король — помазанник Божий. Только он способен восстановить спокойствие и вернуть жизнь в нормальное русло. Для этого рядом с ним должны встать люди, на которых он сможет опереться, ведь — что греха таить? — Людовика XVI нельзя назвать ни решительным, ни твердым. В своей семье ему опоры не найти. Герцог Орлеанский желал бы стать регентом и даже открыто признался в этом Мирабо; Прованс и вовсе видит себя в мечтах Людовиком XVII! Дворцовые перевороты Революции не нужны, иначе вместо царства свободы наступит анархия. Людовик XVI должен приехать в Париж, а уж Лафайет позаботится о том, чтобы он остался королем.
— Сир, я прошу вас. Положение серьезное. На плацу беспорядки; парижане напали на гвардейцев, господин де Савоньер, защищаясь, ранил несколько человек, и тогда в него выстрелил этот, из новой стражи. Не стоит искушать судьбу; я умоляю вас уехать в Рамбуйе вместе с её величеством, дофином и Мадам Руаяль.
— Да, я согласна с господином де Сен-При, — тотчас сказала Мария-Антуанетта.
Людовик устало сидел в кресле, постукивая кончиками пальцев друг о друга. Ехать куда-то сейчас, на ночь глядя… Однако оставаться… Что будет завтра? Эти люди получили то, за чем пришли, разве нет? Или они пришли ради другого?
— Неужели опасность так велика? — Король обвел взглядом присутствующих.
— Лучше всего было бы отступить в Мец, под защиту маршала де Бройля, — подал голос Аксель фон Ферзен.
— Я согласен с графом, — кивнул Фронсак.
Король прикрыл веки. Часы на каминной полке пробили четверть седьмого вечера.
Уехать. Бежать. Непонятно от чего, непонятно от кого. Та девочка, которая только что рыдала у его ног, умоляя о защите, — кто теперь её защитит? Но если есть угроза для его собственной дочери и сына… Выиграть время, разобраться. Понять, кто на чьей стороне. Нельзя действовать сгоряча, очертя голову бросаться в драку. Отступить, выждать, пока всё утихнет. Потом вернуться. Но если это окажется невозможно? "Нельзя дважды вступить в одну реку", — сказал мудрец. Они целовали ему руки, потому что видели в нём силу. Но если он сбежит…
3
"Бостонское чаепитие" — акт протеста американских колонистов против новых налогов, введенных Лондоном: 16 декабря 1773 года груз чая с трех судов, зашедших в порт Бостона, сбросили в воду. Лексингтон и Конкорд — первые сражения вооруженных колонистов с британской армией в 1775 году.