– Водила настоящий или подставной?
– Откуда мне знать? Вон, у Лобка своего спрашивай, это он у вас в сферах крутится… Достало всё. С каких пор РУОП под «сутенеров» стелется?
– Наклоняют не «сутенеры», а свои же. Забыл, кто в комиссии?
– Шефа жалко.
– Обоих шефов.
– Ну, до Сыча у них руки не скоро дотянутся. Скорее после Храповского за нас возьмутся.
– Не ссы, Дыров, на хрен ты им нужен. «Панцири» сдадут москвичам шефа, с ним пару «борзых», пяток «опекунов», и все будут довольны. Или ты успел в «борзые» записаться?
– Вот-вот, – обрадовался майор Дыров, – даже интересно, кого в «борзые» назначат. Возьмём, например, тебя…
– Меня положь на место.
– Почему? Ты в любимчиках у полковника Храповского. Настоящий адъютант его превосходительства. А ещё в тебя почему-то страстно влюбился один следак из Особой инспекции, я про товарища Конду… Всё, всё, молчу, – дал Андрей задний ход, поймав бешеный взгляд Виктора. – Кстати, слышал я, эта жаба сегодня крупно обделалась.
– Было дело, – с удовольствием подтвердил Неживой.
– Вонища, говорят, на весь зал была, до президиума дошла, до генералов.
– Говну – говново.
– Да ты философ… Конда, конечно, скверная фамилия, не повезло человеку. Говорят, спускался по главной лестнице, как каменный гость… – Дыров посерьёзнел. – А если выяснится, кто над ним подшутил?
– Я мечтаю об этом, – спокойно ответил Неживой.
Друг опер хохотнул и потянулся.
«Друг опер…» «Они были друзьями…»
Пустые слова. Основная масса слов ничего для майора Неживого не значила – «честь», «любовь», «благородство», «семейный ужин», «филармония», – нет, ровным счетом ничего. Он признавал скрытые мотивы, сплетение интересов и конечный результат, а также признавал, кроме своей, чужую силу. Что касается Андрюши Дырова… Тот, правда, не обладал физической силой, достойной упоминания, и вообще, выглядел весьма неубедительно. Был он похож на гриб-дождевик, готовый рассыпаться в пыль, только пни. Или, скорее, на грушу, насаженную черенком вниз на сучковатый изломанный прутик. Он брал другим. Андрей был интеллектуалом, книжки читал и даже, если не врал, изредка ходил в театры. Они вместе учились: сначала в школе, а потом, после институтов, вновь сошлись в Главке, вместе росли на дрожжах тамошнего маразма.
К чему это? К тому, что простые майоры Неживой и Дыров могли себе позволить не только шуршать под кустами, выбирая ягодки смысла из трусливых намёков, но и разговаривать друг с другом откровенно…
«Панцирями» назывались сотрудники Второго отдела, коррупционного. Хорошее словечко, о многом говорит. «Панцирь» – значит прикрытие. Как раз на тот случай, когда, к примеру, над хорошим человеком сгущаются тучи, и надо оградить его от непогоды. Или когда хороший человек безнадёжно тонет, и позарез надо, чтобы он не утянул за собой других хороших людей, – коррупционный отдел тут как тут.
Но случаи бывают разные. Сегодня человек – хорош, а завтра вдруг выясняется – плохой! Плесень, гниль, шлак! Что тогда? «Панцири» добросовестно превращаются в могильщиков, что ж ещё…
Никто не знал, в чём этаком провинился генерал-майор Сычёв, начальник питерского РУОПа, однако, по слухам, комиссия из Москвы приехала рыть землю именно под его креслом. Опять же по слухам, проверка, рядящаяся в форму Центрального управления по борьбе с организованной преступностью, на самом деле направлялась представителями местной госбезопасности, имя которым – «сутенеры». И если до Сыча им пока и впрямь было не дотянуться, то полковник Храповский, один из замов, висел на тонкой ниточке.
Интрига была такова: зама пытались поймать на взятке. Подсадной взяткодатель со спрятанным микрофоном сел в автомобиль фигуранта, где и должен был передать деньги. Храповский, не притрагиваясь к пакету и ни слова не говоря, поехал. «Семёрка»[7] – за ним. Подсадной раскручивал полковника, чтобы получить хоть слово под запись, но тот всё бормотал: «Сейчас, сейчас…». И – неожиданно для всех – перебросил пакет в окно проезжавшей навстречу машины; та заранее приостановилась, потом рванула и растворилась в городе. Короче, ловить-то ловили, но, как говорится, отсосали.
И вот теперь, если Дыров не ошибся, «панцири» нашли шофёра той второй машины, упорхнувшей с деньгами.
Скверно было всё это…
Потому что отдел, где служили оба приятеля-майора, ходил как раз под Храповским. Хуже того, лично Виктору зам оказывал протекцию, сделав его своим порученцем, о чём каждая сука знала. Так что назначить Неживого «борзым», то есть важной шестерёнкой, крутившейся в механизме коррупции, было как два пальца об асфальт.
7
Ещё один синоним для «наружки». Оперативно-поисковому управлению традиционно был присвоен номер семь, оттого – «семёрка», «семёрочники», «нечётники» и т. п.