Однако с развертыванием блокады резидентуру начали волновать другие проблемы, более важные нежели подсчет военных трофеев. Еще один официальный источник КГБ сообщает, что в 1948 году агенты проникли в наиболее значительные западногерманские политические партии и внедрялись в военные администрации союзников. Некоторое количество ценных вербовок было сделано в эмигрантских организациях в Западной Германии. И значительно возросло число агентов, включая сотрудников правительственных учереждений, финансистов, политиков и видных журналистов. Все они, наверное, снабжали информацией о блокаде КИ, писавшего доклады, которые мы получили в архиве[113].
В 1950 году Разин был вызван в Москву. В Берлине его заменил генерал-лейтенант Иван Ильичев, бывший начальник военной разведки и заместитель председателя КИ. Возможно, его назначение произошло после того, как военная разведка вернулась в лоно Министерства обороны (весна 1949 года), и Ильичев остался без работы[114]. В любом случае назначение Ильичева повлекло за собой расширение деятельности КИ в Германии. Прикрытие осуществлялось наилучшим образом, так что контрразведка БОБ была не в силах составить адекватную картину советской разведки в Восточном Берлине. Только сейчас мы узнаем об этом.
19 апреля 1950 года были созданы три отдельные резидентуры, причем каждая под своим прикрытием: в дипломатической миссии, в советской части Союзного Контрольного совета, в управлении советским имуществом Богдана Кобулова. Все эти резидентуры были подчинены генералу Ильичеву, прикрытием которого был пост советника Советской контрольной комиссии (СКК), в то же время он был представителем коллегии КИ в Германии, то есть «главным резидентом»[115]. Во главе двух резидентур стояли офицеры, которые в дальнейшем будут постоянно фигурировать как высшие должностные лица КИ и КГБ — Василий Романович Ситников и Елисей Тихонович Синицын (Елисеев)[116]. Третья резидентура под прикрытием Главного управления советского имущества за границей также заслуживает упоминания[117]. ГУСИМЗ, как мы уже знаем, был первой целью научно-технических операций БОБ, касающихся программы создания атомного оружия в СССР. В дополнение к «Висмуту», урановым разработкам и другим промышленным целям в Восточной Германии оно занималось также информацией о тех промышленных предприятиях в Западной Германии и Западной Европе, что выпускали оборудование, отсутствовавшее в СССР. Это прикрытие, охотно предоставленное Богданом Кобуловым, позволяло третьей резидентуре искать и вербовать западных специалистов. И хотя БОБ не располагало информацией о том, что офицеры, занимавшиеся этим делом, работали в КИ, она понимала, что здесь действуют разведчики, и пристально следила за их деятельностью[118].
После упразднения КИ (1 ноября 1951 года) в январе 1952 года МГБ получило контроль над внешней разведкой, и три берлинские резидентуры были расформированы. Сотрудников отправили в аппарат МГБ в Карлсхорсте, где они составили отдел Б-1. Этот отдел стал заниматься всеми операциями внешней разведки в Германии[119]. Время было выбрано правильно. Растущая неприязнь между КИ и МГБ не только влияла на сбор разведывательной информации о берлинской блокаде и влиянии корейской войны на Германию, но также становилась причиной трений с восточно-германской партией и правительством, которые трудно было скрыть в «семье» советских разведывательных служб.
3. БЕРЛИНСКАЯ БЛОКАДА ПРОТИВ ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТИ И СТОЙКОСТИ ЗАПАДА
Я всегда рассматривал блокаду как ошибку русских. Они хотели посмотреть, как далеко могут зайти, и зашли слишком далеко.
По мере того, как росло недовольство восточных немцев советской оккупационной политикой и усилились противоречия между бывшими союзниками спорадические проверки Советами наземного транспорта и самолетов, держащих курс на Западный Берлин, превратились в блокаду, вызывавшую страх новой войны. И хотя Советы называли блокаду ответом на действия Запада, касающихся денежной реформы, очень скоро она стала проверкой решимости Запада остаться в Берлине. У западных лидеров сложилось мнение, что они потеряли Чехословакию в качестве свободного государства, кроме того, они чувствовали большой военный нажим в Берлине, поэтому они решили создать западно германское государство как часть обороны Европы, которая будет поддерживать крепкие экономические, законодательные связи с Западным Берлином. Разведки играли ключевую роль в определении позиции обеих сторон во время кризиса. Так донесения БОБ о военных возможностях и намерениях СССР и Восточной Германии смягчали опасения Запада по поводу развязывания новой войны. В то же время обширные доклады советской разведки о решимости Запада остаться в Берлине не пугали Сталина, пока не началось массированное снабжение Западного Берлина продовольствием, одеждой и т.д., ибо КИ их не предвидел и не доносил о них, и тогда он снял блокаду. Разведывательные аспекты блокады, как она виделась с обеих сторон, никогда прежде не предавались широкой огласке.
114
Когда КИ расформировали, Ильичева назначили в Третий европейский отдел Министерства иностранных дел СССР, который занимался Германией и Австрией. См. АСВР, «Решение о создании трех резидентур КИ в Берлине» («История внешней разведки»).
118
Главной целью БОБ в ГУСИГ был Евгений Ильич Левин, который много лет занимал значительный пост в КГБ, занимаясь научными и техническими операциями. После расформирования ГУСИГ прикрытием Левина стал пост заместителя начальника научно-технической секции Советской торговой делегации в Восточном Берлине. Позднее Левин стал известен как один из высших офицеров КГБ, прикомандированный к Государственному комитету координации научных исследований и как шеф Олега Пеньковского. См.: CIA-HRP, Dispatch, То Chief ЕЕ from ВОВ, 8 Aug. 1955, «Status of Effort to Locate Soviet Atomic Energy Representatives in the DDR». См.также: Schecter Jerrold L. and Deriabin Peter S. The Spy Who Saved he World (New York: Scribners, 1992).