Экономическое развитие предполагает как раз обратное тому, что говорят эти слова, помещенные Альфредом Маршаллом на титульном листе его главной работы «Принципы политической экономии». Суровым, но бесспорным фактом (фактом, часто, если не всегда, игнорируемым буржуазной наукой) является то, что экономическое развитие исторически всегда означало глубокое преобразование экономической, социальной и политической структуры общества, господствующей организации производства, распределения и потребления. Экономическому развитию всегда способствовали классы и социальные группы, заинтересованные в новом экономическом и общественном строе. Ему всегда препятствовали и мешали те, кто был заинтересован в сохранении status quo, — те общественные силы, которые сложились на основе существующей структуры общества, получали неисчислимые выгоды и весь строй мышления которых был связан с преобладающими нравами, обычаями и институтами. Экономическое развитие всегда сопровождалось более или менее бурными столкновениями. Оно происходило скачкообразно, испытывало временные отливы, а потом завоевывало новую почву. Оно никогда не было плавным гармоническим процессом, безмятежно развертывающимся во времени и пространстве.
Однако это историческое обобщение (вероятно, одно из наиболее обоснованных обобщений, которое можно сделать) быстро исчезло из поля зрения буржуазной политэкономии. Действительно, начав с защиты капитализма и превратившись в наиболее хитроумную и, пожалуй, наиболее влиятельную форму рационального объяснения капитализма, буржуазная политэкономия должна была разделить судьбу всех других отраслей буржуазной мысли. До тех пор, пока разум и уроки истории были явно на стороне буржуазии в ее борьбе против обскурантистской идеологии, против феодального строя, и разум и история уверенно привлекались в качестве верховных арбитров этого решающего поединка. Нет более блестящих свидетельств этого великого союза поднимающейся буржуазии с разумом и историческим мышлением, чем произведения великих энциклопедистов XVIII в., великих реалистов нарождавшейся буржуазной литературы.
Но когда разум и изучение истории начали раскрывать иррациональность, ограниченность, преходящий характер капиталистического строя, буржуазная идеология в целом и буржуазная политэкономия как ее часть начали отходить и от разума, и от истории. Принимал ли этот отказ форму доведенного до самоуничтожения рационализма, превращающегося в агностицизм современного позитивизма, проявлялся ли он открыто в форме экзистенциалистской философии, с презрением отвергающей всякие поиски и отказывающейся основываться на рациональном понимании истории, результатом было одно — буржуазная идеология (и буржуазная политэкономия как часть ее) все более превращалась в изящно упакованный набор самых разнообразных идеологических уловок, требуемых для функционирования и сохранения существующего общественного строя.
На заре своего развития буржуазная политэкономия представляла собой революционную теорию, направленную на то, чтобы уяснить и разработать основные принципы экономической системы, наилучшим образом отвечающей интересам человечества. В свои более поздние дни буржуазная политэкономия стала отказываться от собственного прошлого, все более занимаясь попытками объяснения и оправдания status quo, осуждая и подавляя в то же самое время всякое стремление оценить существующий экономический строй, исходя из критерия разума, или объяснить происхождение господствующих условий и существующих возможностей развития.
Как указывал Маркс,
«экономисты объясняют нам, как совершается производство при указанных отношениях; но у них остается невыясненным, каким образом производятся сами эти отношения, т. е. то историческое движение, которое их порождает»[1-3].
Таким образом, проблемы экономических и общественных изменений были оставлены буржуазной политэкономией на долю «еретической» школы политэкономии и общественной науки. Маркс и Энгельс по существу восприняли положение экономистов-классиков о том, что капитализм означал гигантский шаг вперед в экономическом развитии. Однако не связанные с новым «господствующим капиталистическим классом и не будучи вынужденными» сознательно или бессознательно рассматривать капитализм как «естественную» форму общества и как конечное воплощение устремлений человечества, Маркс и Энгельс смогли показать ограничения и препятствия прогрессу, присущие капиталистической системе. Их подход к данному вопросу был коренным образом отличен от подхода буржуазных экономистов. В то время как последние были заинтересованы в экономическом развитии только в той степени, в какой оно вело к установлению и упрочению капиталистического строя, Маркс и Энгельс считали, что сам капиталистический строй сможет существовать только до тех пор, пока он не станет препятствием на пути дальнейшего экономического и общественного прогресса. Преодолев ограниченность буржуазной мысли, Маркс и Энгельс смогли установить, что эра капитализма лишь создает предпосылки для дальнейшего развития человечества, которое далеко превзойдет границы капиталистического строя. И в данном случае критические работы Маркса и его последователей дали чрезвычайно важные позитивные результаты. Они разрушили завесу мнимой гармонии, которой буржуазные экономисты прикрывали капиталистическую систему, и воочию показали насыщенную конфликтами иррациональную природу капиталистического строя. Многое, если не все, из того, что мы знаем о сложном механизме развития (и стагнации) производительных сил, о подъеме и упадке социальных организаций, было результатом аналитической работы, предпринятой Марксом и теми, кого он вдохновлял.