В условиях конституционной неопределенности решающим фактором определения вектора политической системы становились технологии государственных переворотов. Содержание новой технологии государственных переворотов, разработанной большевиками, сводилось к превращению так называемых «стихийных» революций в «научно» организованные, т. е. осуществлению массовой мобилизации деструктивных антидемократических сил, захвату стратегических коммуникаций вместо штурма непосредственных институтов власти; легитимация переворота путем использования квазипредставительных институтов «народной демократии» (советов). Важной чертой данной технологии стала возможность применения независимо от идеологического содержания движений, что сделало ее востребованной организаторами различных антипарламентских переворотов ХХ в.
В рамках данного подхода конституционная революция 1993 г. выступает как завершающая фаза русской революции, а современный российский политический режим ограниченного плюрализма – как исторически реализованная концепция реконструкции (российский аналог Реставрации). Этим объясняется научная значимость представленных в либеральной мысли рекомендаций в отношении направлений и методов постреволюционной стабилизации, которые оказались актуальны с крушением коммунистической диктатуры. Незавершенность Февральской революции не уменьшает ее исторического значения: провозглашенная ею программа либеральных реформ начала реализовываться в постсоветский период. Опыт крушения Февральской демократической системы, несомненно, оказал влияние на разрешение конституционного кризиса конца ХХ в. Принятие либеральной конституции 1993 г. в результате конституционного переворота показало, в частности, как можно преодолеть двоевластие в пользу демократических сил.
Выявляя те социальные параметры, по которым возможны сбои демократических реформ, очень важно противопоставлять им разработанную технологию разрешения конфликтов. Это позволяет своевременно исправлять социальные патологии, не запуская их, парализовать антидемократические политические проекты правой и левой направленности, противопоставляя им разработанную стратегию и тактику творческого демократического преобразования общества.
Глава III. Учредительное собрание как политический институт революционного периода
Учредительное собрание – поворотный пункт русского исторического развития. Идея первой конституанты, по крайней мере со времен Французской революции, во всех странах означает национальную консолидацию, в известном смысле – конструирование самой нации. Везде подобные конституанты появляются на гребне социального напряжения, составляя вехи конституционного развития[336]. В России – идея Учредительного собрания – того же уровня. Российская конституанта в сравнительной перспективе выступает как упущенная возможность достижения социального примирения и вообще конструирования национальной идентичности. Внешняя (фактическая) сторона созыва Собрания и его роспуска хорошо известна. Существенное значение имеет, однако, вопрос, каков был заложенный в нем потенциал поиска консенсуса и по каким направлениям его следовало искать. С целью ответа на этот вопрос целесообразен сравнительный анализ таких институтов. Иначе говоря, целесообразно реконструировать Учредительное собрание как нереализованный политический проект, выявив в нем альтернативные стратегии политического устройства России.