Мессинг два раза перечитал это показание, написанное Сорокиным здесь же, в кабинете, и, подвинув ему телефон, сказал:
— Сейчас позвонишь к Прохорову и скажешь, что захворал и поэтому не вышел на работу. Телефон помнишь?
— У нас один.
— Сорокин, больше ничего не осталось за тобой?
Сорокин отрицательно покачал головой.
— Сможешь позвонить к Прохорову или передохнешь?
— Смогу.
— Звони, — сказал Мессинг и поднял трубку параллельного аппарата.
— Константиныч, — сказал Сорокин простуженным голосом, — я тут прихворнул, сегодня не выйду…
— А что с тобой?
— Горло прихватило, температура…
— Я к тебе заезжал — тебя не было…
Мессинг метнулся взглядом к Сорокину. Тот чуть прикрыл веки: мол, все в порядке, не волнуйтесь.
— Так я у Розы…
— У какой?
— Из потребсоюза.
— Как позвонить к тебе?
Мессинг прикрыл трубку ладонью и прошептал:
— 2-54-4. Телефон соседей…
— Это у соседей, — повторил Сорокин. — 2-54-4…
— Ага, спасибо… Теперь это… Ты был?
— Был.
— Фу, слава тебе, Господи… Я уж тут извелся…
— Все в порядке…
— Да что ты говоришь?! Ну, поздравляю, Сорокин, от всего сердца поздравляю! Может, мне подъехать сейчас к тебе?
Мессинг быстро замотал головой.
— Сейчас не стоит, — ответил Сорокин, — я тут тайком, — добавил он, понизив голос. — Завтра…
Мессинг снова шепнул:
— Спросите, когда он может привезти деньги…
— В какое время? Когда тебе удобнее, чтобы я завернул?
— Что? — не понял Сорокин прохоровского вопроса, потому что напряженно смотрел на губы Мессинга.
— Я говорю — когда завтра к тебе подъехать?
— Вечером, часам к семи, и деньги захвати — двадцать миллионов…
— Ты с ума сошел, по телефону! — понизив голос, сказал Прохоров. — В своем уме или от счастья сдвинул? Адрес давай…
— Мерзляковский, — прошептал Мессинг, — дом четыре, квартира семь, три звонка.
— Мерзляковский, четыре, квартира семь, три звонка.
— Ну, я подъеду…
Мессинг снова шепнул:
— Не раньше семи. И с товаром…
— К семи, — повторил Сорокин. — И с товаром…
— Понял, — ответил Прохоров. — До завтра.
Мессинг рывком поднялся со стула, вызвал помощников и сказал им — при Сорокине, — словно забыв о нем:
— Поднимите людей по тревоге! Выделить опергруппу для наблюдения за предтрибунала Балтийской дороги Прохоровым. Ух, сволочь, ух, трибун! Потапов, сиди с Сорокиным, Чайкин, срочно Галю Шевкун[24] — на Мерзляковский, в соседнюю комнату — Будникова.
«В 13.26 Прохоров вышел из трибунала и, взяв извозчика, поехал на Страстной бульвар. Возле дома номер 2 он извозчика отпустил и пешком пошел по бульвару. Он сел на скамейку рядом с молодой женщиной и провел рядом с ней несколько минут, при этом держа ее за руку. Это не был условный знак, потому что он руку женщины гладил и пытался ее обнять, но она ему в этом отказала и ушла. Мы с Кирюшиным разделили наблюдаемых, я повел Прохорова вместе с Ивановой, а Кирюшин и Гольцев направились следом за женщиной, которой оказалась сотрудница обувной секции магазина № 61 Клейменова Клавдия Ивановна. Прохоров вернулся в трибунал и больше оттуда не выходил. Прежде чем вернуться в отдел, я принял решение взять под наблюдение Клейменову и всех тех, с кем она будет входить в контакт. Такое указание я отдал Кирюшину перед тем, как мы разделились. Когда я, оставив пост около трибунала, поехал в магазин, Клейменова была в служебном помещении. Кирюшин, проявив сообразительность и революционную смекалку, двинул следом за ней, говоря, что он ищет ихнее начальство, не говоря, какое именно. Клейменова находилась в комнате заведующего обувным отделом Шмелькова, который, когда Кирюшин просил сказать, когда выбросят ботики, его прогнал, сказав, что занят, и дверь за собой запер. Я вызвал еще наших сотрудников и верно поступил, потому что Клейменова пошла на Мерзляковский переулок, дом четыре, квартира семь, и там в дверях говорила с женщиной по имени «Роза», спрашивая ее, не она ли «Роза Тихонова, золовка дяди Коли Тихонова», на что «Роза» ответила, что «нет, я не золовка и никакого Тихонова не знаю», а потом крикнула в коридор: «Сорока, сними чай с плитки!» Тогда Клейменова извинилась и ушла и долго ходила по городу, останавливаясь около витрин парфюмерных магазинов, а потом вошла в дом на Поварской, 26, квартира 7, где проживает некто Газарян Иван Иванович, которого дома не было, и Клейменова отпустила в почтовый ящик записку. Записку я извлек и переписал: «Дяде Грише стало лучше, зайдите сегодня вечером к доктору с новым лекарством».