Таким путем политическую партию могут породить весьма многочисленные и разнообразные объединения. Дело не в том, чтобы составить их исчерпывающий список: ограничимся лишь несколькими примерами. Наиболее известны профсоюзы: многие из социалистических партий непосредственно были созданы ими и к тому же более или менее долго сохраняли характер «светской руки» профсоюзов в парламентской и электоральной сферах. В этом смысле наиболее типична британская лейбористская партия: она родилась в осуществление принятого Конгрессом тред-юнионов в 1899 г. решения о создании электоральной и парламентской организаций (предложение Холмса, собравшее 548.000 мандатов против 434.000). Правда, уже существовала Независимая лейбористская партия, руководимая Кейр-Гарди, и объединение интеллигентов-социалистов «Фабианское общество»; оба они, особенно последнее, сыграли весьма значительную роль в принятии предложения Холмса (он сам, кстати, был членом Независимой лейбористской партии). Но решающей была акция профсоюзов, и поэтому новая партия находится в непосредственной зависимости от них. Здесь можно оценить влияние происхождения на структуру. Джеймс Брюс справедливо предлагал различать две категории социалистических партий: рабочие, организованные профсоюзами, и собственно социалистические, созданные парламентариями и интеллектуалами, так как вторые были гораздо более теоретичными, но куда менее реалистичными, чем первые.
Примерно ту же роль, что и рабочие профсоюзы, в создании партий играют сельскохозяйственные кооперативы и профессиональные крестьянские объединения. И хотя аграрные партии были менее распространены, чем рабочие, они тем не менее проявляли большую активность в некоторых странах — особенно в скандинавских демократиях, в Центральной Европе, Швейцарии, Австралии, Канаде и даже в Соединенных Штатах. Речь идет порой о простых электоральных или парламентских образованиях, соответствующих первому из описанных здесь типов (во Франции, например). В других случаях это, напротив, ближе к механизму возникновения британской лейбористской партии: профсоюзные и сельскохозяйственные объединения принимают решение о создании избирательного организма или непосредственно преобразуются в партию. Роль Фабианского общества в создании лейбористской партии в свою очередь иллюстрирует влияние философских обществ или «обществ мысли», как их называли в XVIII веке, и объединений интеллектуалов на генезис политических партий. Известна роль студенческих ассоциаций и университетских корпораций в народных движениях XIX века в Европе и формировании первых политических партий левой. Нечто подобное происходит сегодня в некоторых государствах Латинской Америки. Аналогичным образом франкмасонство оказалось причастным к созданию радикальных партий во Франции и различных либеральных партий в Европе. В Бельгии его вмешательство особенно наглядно: в 1841 г. великий магистр бельгийского масонства Дефакз основал политическую ассоциацию — Альянс, которая создала местные общества по всей стране. В 1846 г. Альянс созвал Конгресс всех провинциальных обществ в Брюсселе; он собрал 320 делегатов. Конгресс под председательством Дефакза решил учредить постоянные либеральные ассоциации в кантонах. Есть также множество примеров создания партий кружками интеллектуалов, но такая партия крайне редко находит себе затем массовую опору, которая позволила бы ей добиться успеха в условиях всеобщего избирательного права. Тому свидетельство — недавнее поражение во Франции «Демократического революционного объединения», созданного Ж.-П. Сартром и несколькими левыми писателями. Такой способ создания партий скорее соответствует режиму с ограниченным правом голоса.
В противоположность этому влияние церквей и религиозных сект всегда оказывается огромным. Так, например в Нидерландах кальвинисты создали Антиреволюционную партию, чтобы противостоять консервативной католической партии; в 1897 г. наиболее непримиримые протестанты учредили Христианскую историческую партию, с целью противодействовать сотрудничеству католиков и «антиреволюционеров». Католические организации, а то и само духовенство, непосредственно причастны к созданию правых христианских партий, возникших до 1914 г., к появлению современных демократических партий. В Бельгии участие религиозной власти стало решающим фактором развития консервативной католической партии. В 1879 г., вознамерившись противодействовать влиянию «сил зла» на светское образование и покровительствовать религиозному воспитанию, духовенство насаждало по всей стране школьные католические комитеты, которые спровоцировали отток детей из публичных школ и рост школ свободных. В 1884 г. эти комитеты преобразовались в местные секции католической партии, которая стала таким образом одной из самых организованных партий Европы. Более опосредованным выглядит участие церкви в создании христианско-демократических партий в 1945 г. Во Франции, например, церковные власти не взяли на себя инициативы в этом отношении; однако нужно подчеркнуть, что католическая Ассоциация французской молодежи (A.C.J.F.), как и различные ее специализированные филиалы (Христианская рабочая молодежь, Христианская студенческая молодежь, Христианская сельская молодежь), выступила здесь в качестве катализатора. Если участие ACJF как таковой и не имело места, то именно она поставила этой партии основных кадровых работников и активистов — как национального, так и местного уровней. Представляется, что подобную же роль сыграло Католическое действие в Италии, хотя вмешательство духовенства было здесь зачастую более откровенным; то же самое можно сказать и о Германии.
Вслед за профсоюзами, философскими обществами, церковью в качестве внешних организмов, способных породить партии, следует назвать объединения ветеранов. Они сыграли очень большую роль в возникновении фашистских и псевдофашистских партий сразу после войны 1914 г. Общеизвестно влияние традиций прежних балтийских «вольных цехов» на истоки национал-социализма, так же как и подобная взаимосвязь объединения бывших итальянских участников войны с фашизмом. Еще более яркий феномен в этом отношении — Франция 1936 года, где союз бывших фронтовиков — «Боевые кресты»3 — просто-напросто превратился в политическую организацию, став французской Социальной партией. Частично утратив характер объединения бывших товарищей по оружию, «Боевые кресты» уже через два года действительно приобрели характер лиги — в том смысле этого слова, который оно имеет во французском политическом словаре. Как и партии, лиги — это ассоциации, в отличие от других внешних организмов, изученных на сегодняшний день, учрежденные в политических целях; однако они употребляют совершенно другие средства для достижения этих целей. Партии обычно действуют в электоральном или парламентском поле — если не исключительно, то по крайней мере в основном. Лиги же не выдвигают кандидатов на выборах и не стремятся к объединению депутатов — это всего лишь машины для пропаганды и агитации. Стало быть, по самой своей природе лиги носят резко антипарламентский характер: они отказываются от демократических игр — в отличие от фашистских и коммунистических партий, которые тоже имеют антипарламентаристскую доктрину, но используют парламент в борьбе за власть. Феномен лиги выражает архаичные политические методы: разве не ясно, что в демократическом обществе, если вы хотите разрушить существующий режим, гораздо более эффективно использовать для этого электоральные и парламентские возможности, нежели действовать извне? Поэтому естественная эволюция лиг — это превращение их в экстремистские партии: некоторые из них действительно носили характер лиг, прежде чем стать настоящими партиями (как, например, партия итальянских фашистов).
Роль лиг в образовании партий можно сравнить их с тайными обществами и подпольными группами. В том и другом случае речь идет об организациях, созданных в политических целях, но действующих вне электорального и парламентского поля; первые — потому что не хотят, а вторые — потому что не могут, находясь все время под угрозой запрета извне. Понятно, что наше определение тайных обществ имеет в виду не объединение типа франкмасонов, которое строго говоря — не секретное, а всего лишь дискретное[2]. Когда угроза запрета исчезает, подпольные группировки имеют тенденцию преобразовываться в партии. Это было хорошо видно в 1945 г. во многих бывших оккупированных странах, где группы движения Сопротивления пытались преобразоваться в партии, что обычно редко им удавалось. Тем не менее, партия «Народное республиканское движение» во Франции, а также христианско-демократическая партия в Италии могут в значительной мере рассматриваться как выходцы из бывших подпольных организаций. Именно таково и происхождение партии коммунистов в СССР, которая в 1917 г. пришла к власти из подполья, сохраняя к тому же заметные черты своей прежней организации (проникшие затем во все коммунистические партии мира, реорганизованные по этому первому образцу). Более того, нужно сразу же констатировать влияние генезиса партии на ее окончательную структуру. В случае с коммунизмом ясно, что опора на подпольные организации оправдывалась также возможностью быстро воспроизвести структуру тайного общества, если правительственные преследования вынудят это сделать.