В итоге проект «Большой Ближний Восток» претерпел весьма существенные изменения. Нетронутой в нем осталась лишь малая часть предложений Буша: поддержка бизнеса в регионе, спецкредиты мелким предпринимателям, особенно женщинам, борьба с неграмотностью и т. д. По настоянию европейских и арабских стран в документ был внесен пункт о том, что помощь «большой восьмерки» в проведении реформ на Ближнем Востоке должна происходить параллельно с содействием мирному урегулированию арабо-израильского конфликта на основе плана «дорожной карты», предусматривающего мирное сосуществование израильского и палестинского государств.
Название, предложенное Джорджем Бушем, было изменено: «Большой Ближний Восток» (Greater Middle East) превратился в «Расширенный» (Broader Middle East). А итоговый план, утвержденный саммитом, получил название «Партнерство ради прогресса и общего будущего с регионом Расширенного Ближнего Востока и Северной Африки».
14-16 июня 2004 года инициатива G-8 относительно реформирования Ближнего Востока была обсуждена на 31-й сессии Организации Исламская Конференция (ОИК). Многие делегаты подчеркивали в своих выступлениях, что успешное реформирование региона напрямую связано с разрешением арабо-израильского конфликта. Речь зашла и о необходимости преобразовать саму ОИК, чтобы она более эффективно защищала интересы мусульманских стран и способствовала проведению реформ, отвечающих мусульманским ценностям.
После окончания сессии Абдулла Гюль, министр иностранных дел Турции (которая в то время председательствовала в ОИК), подчеркнул: «Если мы не сможем решить наши собственные проблемы, внешнее давление на нас усилится… OИК предавала мусульманские нации, действуя как лакей США. Она оказалась неспособной перейти к эффективным действиям даже после трагических событий в Палестине, Ираке и Афганистане. Сегодня организация воспринимается как центр разработки унизительного проекта – американской инициативы Большого Ближнего Востока»[15].
28 июня 2004 года американцы передали власть в Ираке в ведение иракского правительства.
1 октября 2004 года проект «Большой Ближний Восток» обсуждался на специальной сессии с участием представителей «восьмерки» и стран-адресатов инициативы. На сей раз «адресаты» вели себя гораздо жестче, чем на июньском саммите G-8. Они фактически заявили представителям «индустриально развитых стран», что будут проводить в своих государствах только те реформы, которые сами сочтут целесообразными, а не те, которые представляются целесообразными Западу.
По оценкам многих экспертов, из-за негативной позиции арабских стран (в первую очередь Египта и Саудовской Аравии), а также некоторых европейских союзников США проект «Большой Ближний Восток» утратил не только свое первоначальное название, но и свой первоначальный смысл и наступательную силу. Однако дальнейшие события показали, что, как бы ни назывался проект («Расширенный Ближний Восток»… «новый Ближний Восток»…), его сущность не изменилась. То есть США не отказались от идеи коренным образом «трансформировать» макрорегион.
Остановимся на еще одной важной теме. К инициативе США весьма неоднозначно отнеслись не только политические элиты арабских стран и стран G-8, но и экспертное сообщество. Основная критика свелась к нескольким тезисам.
Прежде всего, эксперты указывали на следующие факты. По состоянию на 2004 год ни одно из 22 арабских государств (совокупное население которых составляло на тот момент около 275 млн. человек) не могло квалифицироваться как демократическое. Правящие кланы во многих странах региона находились у власти уже по 20-30 и более лет. Демократические институты были успешно созданы в неарабских мусульманских государствах – Турции, Индонезии, Малайзии, частично в Пакистане, Бангладеш и даже Иране, а вот с арабскими государствами дело обстояло хуже.
Хотя за несколько лет до 2004 года Иордания, Кувейт, Марокко и Йемен сделали определенные шаги в направлении формальной демократизации, говорить о торжестве полноценной демократии в этих странах было бы более чем натяжкой. Ни в одной арабской стране высшие органы власти не избирались населением в ходе честных (с позиций либеральной демократии) выборов. Как правило, законодательные органы власти обладали несравненно меньшими полномочиями, чем исполнительная власть. Легальные политические партии, за исключением правящих, были в основном крайне слабы и не представляли реальной оппозиции существующей власти. Фактически в большинстве стран рассматриваемого региона не было ни сменяемости правителей, ни разделения властей, ни легальной оппозиции.
С учетом этой региональной специфики возникал закономерный вопрос: если заявленная цель проекта – реформирование столь «матерых» авторитарных режимов, то кто придет на смену авторитарным правителям? Проект предполагал смену авторитарных режимов путем легализации и поддержки активных оппозиционных группировок. Причем в условиях, когда реальной оппозицией в большинстве стран региона являются исламисты. В условиях, когда только они потенциально могли воспользоваться плодами «демократизации».
Приведем лишь две цитаты из российской прессы.
Газета «Московские новости» от 11 июня 2004 года: «Смена режима, например, в Саудовской Аравии, ключевом государстве региона, – это цель не только Буша, но и бен Ладена. Ему даже выгоден демократизаторский пафос Вашингтона. Ведь демократические выборы в любом из государств Персидского залива приведут к власти отнюдь не Вацлава Гавела и Леха Валенсу. А тех, для кого символом американского участия в модернизации арабского мира станут кадры из багдадской тюрьмы Абу-Грейб»[16].
Журнал «Эксперт» от 14 июня 2004 года: «Легализация запрещенных партий дала бы возможность активизироваться в Египте "Гамайе исламийе" и "Братьям-мусульманам", в Алжире – "Фронту исламского спасения", в Саудовской Аравии – партиям угнетенного шиитского меньшинства и чуть ли не последователям "Аль-Каиды", в Пакистане – "Харакат аль-ансар" и "Харакат аль-муджахидин". (…) Легализовать оппозицию во всех без исключения арабских странах – значит развязать руки мощной вооруженной исламской силе; свести на нет роль невыборных элит – значит ударить по династийным монархиям и светской военной хунте, что опять-таки дает жизненное пространство стихийно созданным партиям исламского толка… Соросовская методика стимулирования студенческих выступлений против одиозных режимов сегодня была бы игрой с огнем в мусульманском мире – в мире, где давление достигло небывалой силы»[17].
Итак, то, что ставка на оппозиционные силы в ближневосточном регионе есть по большому счету ставка на исламистов, было очевидно широкому кругу экспертов и политиков еще в 2004 году, то есть на ранней стадии обсуждения реконструкции Большого Ближнего Востока.
(Характерно, что одновременно продолжало существовать устойчивое представление о том, что, предлагая миру проект «Большой Ближний Восток», США действуют в интересах Израиля. То есть «сдают» интересы ислама.)
Парламентские выборы в Египте, состоявшиеся в ноябре-декабре 2005 года, подтвердили экспертные предположения насчет того, что исламистам предстоит сыграть в процессе «демократизации Ближнего Востока» не последнюю роль.
Глава 3. Начальная фаза демократизации Египта
Как мы помним, Хосни Мубарак негативно отреагировал на проект «Большой Ближний Восток». Тем не менее он не смог противодействовать давлению США, требовавших демократизации Египта. Активизация оппозиционных сил началась уже весной 2004 года, когда США еще только проводили «разъяснительную работу» по поводу своей ближневосточной инициативы.
Сначала о себе заявили исламисты. В марте 2004 года движение «Братья-мусульмане» (запрещенное в Египте с 1954 года, но представленное в легальной политике через членство в ряде разрешенных партий, а также в виде «независимых» депутатов) выступило с требованием провести в стране реформы, касающиеся всех сфер жизни – политической, социальной, судебной, культурной и пр. «Братья» настаивали на необходимости отстранения армии от участия в политике и ограничения нахождения президента на своем посту двумя сроками.