Реквием по Цайтгайсту
© Перевод. И. Доронина, 2020
— De mortuis nil nisi bonum[54], — произнес мужчина, сидевший на барном табурете рядом со мной. Время подходило к закрытию, бармен извинился и ненадолго отошел, мы остались одни. До этого мы почти два часа просидели бок о бок, не сказав друг другу ни слова. Время от времени я разглядывал его лицо в голубом зеркале напротив, за баром, но пока он не заговорил, мы ни разу не взглянули друг другу в глаза — и то, что я увидел в его глазах сейчас, меня обеспокоило. У него были фигура и черты лица — как у молодого атлета, не старше тридцати, но глаза… это были глаза больного растерянного старика, короля Лира. — О мертвых — либо хорошо, либо ничего, — перевел он после мрачного молчания.
— Я знаю, — ответил я, — и так и поступаю.
Судя по всему, он этим удовлетворился, удовлетворился настолько, что сразу потерял ко мне интерес и, жестикулируя, обратился к собственному отражению в зеркале.
— Таких людей, как Омар Цайтгайст, больше не делают, — сказал он. — И где он теперь? Где величайший ум нашего времени, всех времен? — При этих словах он начал безудержно хохотать, и смех его был исполнен горькой иронии.
Я оставил на чай четвертак под наполовину недопитым стаканом и направился к выходу. Он грубо схватил меня за плечо.
— Омар Цайтгайст был немцем, единственным человеком на Земле, знавшим секрет космической бомбы, — прошептал он. — Я был его телохранителем.
— Космическая бомба — это вроде водородной? — рискнул предположить я.
— Космическая бомба по сравнению с водородной — все равно что землетрясение по сравнению с икотой, — с раздражением ответил он. — Работает по тому же принципу, по какому действует сила, удерживающая Вселенную от распада, только наоборот.
— Ужас какой, — сказал я.
— У Цайтгайста не было лаборатории, всю работу он проделал в голове. — Мой осведомитель многозначительно постучал себя пальцем по виску и поцокал языком. — Наши контрразведчики знали, что он подошел очень близко к разгадке тайны космической бомбы, когда кончилась война. Они не оставили неперевернутым ни один камешек в его поисках после капитуляции Германии. Целые полчища людей из хороших семей были мобилизованы для выполнения единственной задачи — найти Цайтгайста. Немало таких поисковиков было найдено плавающими вниз лицом с простреленной головой в Рейне, Роне, Эльбе, Руре, Аллере, Альтмюле, Унструте и других реках. Они не были одиноки в своем поиске.
— Коммунисты, да?
— Вы уже об этом знаете? — с удивлением спросил он.
— Просто догадался.
— Как известно, — продолжил он раздраженно, — между реками Жапура и Путумайо находится ничейная земля, на которую когда-то претендовали Колумбия и Перу. Победила Колумбия, если можно назвать победой обладание территорией между Жапурой и Путумайо. Говоря «ничейная земля», я имею в виду, что ни один колумбиец и ни один перуанец никогда не имели желания поселиться там, а уитото[55] — в цивилизованном смысле слова — людьми не являются. Уитото живут голыми, в постоянном страхе перед соседями и омерзительно всеядны. Насколько омерзительно, я вам сейчас расскажу. — Он залпом осушил свой бокал. — Они едят ногоплодник чилийский, маис, ямс, земляной орех, перец, бананы, ананасы, ланей, тапиров, диких свиней, ленивцев, медведей, обезьян и… — Голос у него прервался, и он впал в состояние мрачного оцепенения, в котором пребывал минут десять.
— Омар Цайтгайст… Вы собирались мне рассказать, что с ним случилось, — напомнил я.
— Я к этому подхожу, — ворчливо сказал он. — Его нашли в Висбадене, в заброшенном Luftschutzraum[56].
— Прошу прощения?
Он сочувственно посмотрел на меня.
— За что? Что вы сделали?
— Ничего, — смущенно ответил я. — Просто я не знаю, что такое Luftschutzraum.
— Не страшно, — сказал он, отмахнувшись. — Было решено спрятать Цайтгайста на какой-нибудь территории, свободной от внешнего давления и коммунистов, где он сможет доработать последние детали космической бомбы. Насколько было известно, никаких коммунистов между Жапурой и Путумайо не водилось. — Он грустно улыбнулся. — Колумбийцы лишь предупредили: «Остерегайтесь перуанцев», а перуанцы — «Остерегайтесь колумбийцев». Никто не сказал дурного слова об уитото, и никто не знал, закончится ли дождь к тому времени, когда мы с Омаром Цайтгайстом прибудем туда. Если бы сказали, вероятно, у нас теперь была бы уже космическая бомба.
— Может, мы и без того слишком изгадились? — вставил я.
Он закрыл глаза и вздохнул.