Жалко стало дядѣ Мартыну своихъ башмачковъ. Жалко было потому что они для него память были о дочкѣ. — Ну да память и безъ нихъ будетъ, сказалъ онъ самъ себѣ, «мнѣ вѣдь они не нужны, пусть лучше носитъ 183 христіанская душка. Христосъ съ нимъ».
Молодая женщина отогрѣлась, напоила ребенка, а дядя Мартынъ опять 184 сѣлъ къ окну и 185 опять сталъ смотрѣть на улицу. 186
— «Что это вы тамъ все смотрите?» спросила она. 187
Maртынъ и ей разсказалъ свой сонъ и какъ онъ голосъ слышалъ и какъ онъ ждетъ нынче Господа.
Женщина 188 покачала головой и ничего не сказала.
— «Ты вѣдь знаешь Господа Іисуса Христа?» 189 спросилъ у ней старикъ.
— «Знаю», отвѣчала она, «я 190 и грамотѣ знаю, я 191 въ школѣ была и было у меня Евангеліе, 192 я читала. 193 И теперь бы почитала когда, да въ пожаръ и книжки сгорѣли. Многое про Іисуса Христа затвердила я даже на память. Да почитать теперь не по чемъ. 194
— Ну спасибо дѣдушка, сказала женщина, посидѣла бы съ вами, да пора идти домой, на квартиру, а то хозяйка велѣла, если не примутъ въ больницу, придти квартиру караулить, сама въ гости собирается».
Молодая женщина поднялась съ лавки, 195 укутала ребенка въ изорванный платокъ и стала кланяться старику, благодаря его за 196 его милость. «Такъ и нѣтъ у тебя Евангелія?» спросилъ дядя Мартынъ на прощаньи.
— «Нѣтъ, дядюшка, 197 сгорѣло, а купить не на что.
Мартынъ открылъ сундучекъ, порылся и досталъ оттуда книжечку.
— «Вотъ тебѣ Евангеліе», сказалъ 198 онъ, кладя ей въ руку маленькій Новый Завѣтъ, у тебя глаза молодые, ты и мелкую печать разберешь. Смотри же, читай и вникай хорошенько. Господь утѣшитъ тебя. 199
Женщина ваяла Евангеліе, и все лицо ея просіяло отъ радости. Старикъ сунулъ ей въ руку еще двугривенный и обѣщалъ придти провѣдать. Она ушла, а онъ опять вернулся къ прежнему мѣсту, у окна.
Часъ проходилъ за часомъ, и дядя Мартынъ все ждалъ. Много проходило народу: старые и молодые, мастеровые, солдаты, торговцы 200 и ребятишки и бабы, но все не было того, кого ждалъ Авдѣичъ. Солнце ужъ стало заходить, работать темно стало, но Авдѣичъ все не отходилъ отъ окна, а смотрѣлъ и ждалъ. И вотъ видитъ Авдѣичъ противъ самого его окна остановилась старуха торговка съ яблоками и съ 201 мѣшкомъ щепокъ. Видно набрала гдѣ на постройкѣ. Сложила она мѣшокъ на панель, поставила свой латокъ на столбикъ и 202 развязала платокъ, запахнулась лучше рваной 203 куцавейкой и стала на себѣ платокъ перевязывать. И когда она завязывала платокъ за спиной откуда ни возьмись подбѣжалъ мальчишка, схватилъ съ латка яблоко 204 и хотѣлъ убѣжать, но старуха 205 увидала повернулась и поймала его за руку. Мальчикъ бросилъ яблоко закричалъ и хотѣлъ вырваться, но старуха сбила съ него картузъ и схватила его за волосы. Авдѣичъ выбѣжалъ на улицу и подбѣжалъ къ старухѣ. Мальчикъ сталъ просить защиты и говорилъ, что онъ не бралъ яблоко и только нечаянно столкнулъ его. Старуха все держала его за волосы и хотѣла вести къ городовому. Пусти его бабушка, сказалъ Авдѣичъ, прости его, Богъ велѣлъ прощать. 206
Старуха пустила мальчика, а Авдѣичъ взялъ его за руку и сказалъ:
— Проси у бабушки прощенья. И впередъ не дѣлай такъ. А яблоко вотъ тебѣ. И Авдѣичъ купилъ яблоко и далъ мальчику.
— Набалуешь ты ихъ такъ мерзавцевъ, сказала старуха. Его высѣчь надо, а не наградить.
— По нашему такъ, а по Божьему не такъ. Коли его за яблоко высѣчь надо, такъ что съ нами за наши грѣхи сдѣлать надо? 207
И paзсказалъ Авдѣичъ старухѣ притчу о томъ, какъ хозяинъ простилъ оброчнику весь большой долгъ его, а оброчникъ пошелъ и сталъ душить своего должника.
— Богъ велѣлъ прощать, сказалъ Ав[дѣичъ], а то и намъ не простится.
И вздохнула старуха и стала разсказывать про свою нужду и какъ она живетъ у дочери, и какъ внучата ее любятъ и какъ для нихъ работаетъ и для нихъ набрала щепокъ протопиться, и какъ Аксюша внучка всегда рада когда вернется бабушка и какъ лѣзетъ къ ней на руки. И совсѣмъ размякла старуха и сказала. 208
Ну Богъ съ нимъ, пусти его, и хотѣла старуха поднимать мѣшокъ на плечи, но мальчикъ подошелъ и сказалъ:
— Дай я снесу, бабушка.
Старуха покачала головой и взвалила мѣшокъ на мальчика, а сама выбрала еще яблочко похуже и дала ему въ руку.
— Спасибо, бабушка, не надо, у меня есть, сказалъ мальчикъ.
И они пошли рядомъ по улицѣ.
Авдѣичъ стоялъ и все смотрѣлъ на нихъ и слушалъ, какъ они шли и что то все говорили. Вернулся Авдѣичъ къ себѣ и сѣлъ на свое мѣсто. Стало темнѣть, глаза старика устали 209 и сердце 210 стало тосковать. Вотъ ужъ и фонари стали зажигать, и въ большомъ домѣ напротивъ 211 заблистали огни. 212
А Господь все не являлся!
Наступила ночь, на дворѣ опять пошелъ снѣгъ, мало стало прохожихъ, да и разглядѣть ихъ было трудно; но дядя Мартынъ не отходилъ отъ окна и ждалъ.
А Господь все не являлся!
Наконецъ, старикъ, съ грустью, зажегъ лампочку и, доставь изъ печки свой ужинъ, сѣлъ за столъ. Принялся было ѣсть, но охоты не было, и голова 213 опустилась. «Это былъ сонъ, только сонъ», шепталъ онъ, «а я думалъ и въ самомъ дѣлѣ»...
Онъ убралъ ужинъ 214 и раскрылъ на столѣ свою любимую книгу. Но 215 и читать въ эту ночь охоты не было.
«Не пришелъ!» повторялъ онъ, и наконецъ задремалъ. 216 Вдругъ ему послышался шорохъ, комната какъ будто наполнилась людьми: впереди стоялъ 217 Степанычъ, около него женщина съ ребенкомъ и сзади старуха съ мальчикомъ. И они спрашивали:
«Развѣ ты не видалъ Меня?» 218
«Да кто же вы такіе?» вскричалъ башмачникъ, глядя на нихъ съ изумленіемъ.
Тогда ребенокъ, на рукахъ женщины, потянулся къ старику, наклонился надъ раскрытымъ Евангеліемъ 219 и пальчикомъ указалъ на 220 стихи.
Авдѣичъ прочелъ:
«Алкалъ Я, и вы дали Мнѣ ѣсть, жаждалъ и вы напоили Меня, былъ странникомъ и вы приняли Меня... Такъ какъ вы сдѣлали это одному изъ сихъ братій Моихъ меньшихъ, то сдѣлали Мнѣ. (Матфея 25).
[ВАРИАНТЫ РАССКАЗА «МНОГО ЛИ ЧЕЛОВЕКУ ЗЕМЛИ НУЖНО».]
* № 1.
Жена слушала, слушала, заснула. Въ середи ночи закричала жена во снѣ и проснулась.
— Чего ты? говоритъ мужъ.
— Да что, Пахомушка, говоритъ: нехорошій я сонъ видѣла. Не ходи ты завтра землю обходить.
Засмѣялся Пахомъ.
Вона! говоритъ. Что же тебѣ привидѣлось?
— Охъ, не ходи, Пахомушка. Жутко мнѣ.
— Да что ты видѣла то?
И видѣлось мнѣ, что лежимъ мы съ тобой въ этой самой кибиткѣ и что слышу я, хохочетъ кто то у хозяина и что захотѣлось мнѣ посмотрѣть. И встала я, будто и пошла потихоньку къ той кибиткѣ. Подошла, подняла войлокъ и заглянула въ щелку. И вижу я, сидитъ этотъ самый старшина башкирскій, вотъ такъ за животъ ухватился обѣими руками, закатывается, хохочетъ. И гляжу я на него и это не онъ, а купецъ намеднишній, что къ намъ заѣзжалъ, и гляну я на купца, и опять не купецъ, а тотъ мужикъ, что къ намъ на старинѣ съ низу заходилъ. И гляжу я на мужика, и опять не онъ, а самъ дьяволъ съ рогами и съ копытами сидитъ, хохочетъ и на что-то глядитъ. Поглядѣла я, куда онъ глядитъ, а это ты лежишь кверху носомъ и бѣлый, какъ ручникъ. Испугалась я, закричала и проснулась. Не ходи ты завтра, Пахомушка, землю обходить. Не къ добру я сонъ видѣла и не къ добру на одно лицо три человѣка эти: и мужикъ съ низу, и купецъ, и старшина башкирскій. — Не ходи, батюшка.
194
197
199
200
207
— Такъ вотъ жалѣешь ихъ и его пожалѣть надо.
218
220