Леонидъ Ѳедоровичъ. Да какже! Вѣритъ и боится заразъ. C’est une calamité.[197] Ну, что дѣлать. Такъ до вечера.
Самаринъ. Да, да.
Тѣ же, безъ Самарина. Мужики кланяются, подаютъ гостинцы.
Мужикъ.] Примите, сдѣлай милость.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Такъ вы что же, о чемъ?
1-й Мужикъ. До твоей милости.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Что? Это не нужно.
1-й Мужикъ. Какъ можно. Ну хоть барынѣ.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Ну вы барынѣ и отдайте.
1-й Мужикъ. Какъ были вы намъ замѣсто отца роднаго, и наши отцы вамъ и отцамъ служили, такъ вамъ по гробъ жизни...
Леонидъ Ѳедоровичъ. Да что?
1-й Мужикъ. Изъ нарочнаго къ тебѣ.
2-й Мужикъ. Нельзя намъ жить. Совсѣмъ помирать приходится. Потому земля малая. На квасъ. А скотину выпустить некуда. Курица — и та на вашу перескочитъ, и все грѣхъ. Развяжи ты насъ.
3-й Мужикъ. Это точно.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Такъ чтоже вы хотите?
1-й Мужикъ. Какъ приказывали мы, что, значитъ, какъ бы разойтись получше. Намъ изъ банка деньги выдадутъ, а приплата, которая на вексель, значитъ, повремени.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Я не могу.
1-й Мужикъ. Значитъ, какъ кормильцы наши, ужъ помилосердствуйте. Развязку сдѣлать.
3-й Мужикъ. Ужъ это какъ есть.
1-й Мужикъ. Цѣна извѣстная. Какъ ты приказывалъ, по 50 рублей за десятину, и всей суммы 32 тысячи 864 рубля. Только, значитъ, повремени, а ужъ мы, значитъ, себя заложимъ и того не сдѣлаемъ, чтобъ...
3-й Мужикъ. Ублаготвори, отецъ.
2-й Мужикъ. Какже, обнадежилъ, а теперь опять.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Я понимаю. Я, правда, хотѣлъ, да тутъ вышло обстоятельство. Мнѣ не очень желательно.
3-й Мужикъ. Отецъ!
Леонидъ Ѳедоровичъ. Я подумаю.
2-й Мужикъ. Да ты насъ не держи. Одно что. А то чтожъ...
Леонидъ Ѳедоровичъ. Вы подождите. Я вамъ черезъ полъ часа отвѣтъ дамъ. Григорій, скажи, чтобъ никого не принимать.
Григорій. Слушаю-съ.
Тѣ же, и Василій Леонидычъ выходитъ съ Петровымъ.
Василій Леонидычъ. Такъ я постараюсь.
Петровъ. Тутъ нельзя говорить постараюсь, когда это нужно. Вѣдь я далъ не свои деньги, и ты знаешь, что отъ этаго будетъ.
Василій Леонидычъ. Ахъ, это положеніе подлое. Ну, сдѣлаю что могу.
Петровъ. Пойми, онъ подастъ ко взысканію, я не могу ужъ скрывать, и тогда все откроется. Жду, стало быть, тебя завтра.
Василій Леонидычъ. Да ты подожди, я сейчасъ пойду къ папа.
Петровъ. Ну, хорошо. (Уходитъ.)
[Тѣ же без Петрова].
[Василий Леонидычъ.] Григорій, всталъ папа?
Григорій. Встали, да не велѣли пускать никого. Они объ этомъ дѣлѣ.
Василий Леонидычъ. Это что, зачѣмъ?
Григорій. Да мужики из Деменки землю покупаютъ какую-то.
Василій Леонидычъ. А? (Къ мужикамъ.) Покупаете землю?
1-й Мужикъ. Такъ точно, значитъ.
Василій Леонидычъ. Отлично. (Въ дверь.) Можно войти?
Леонидъ Ѳедоровичъ. Нѣтъ, я просилъ не тревожить меня. Что тебѣ?
Василій Леонидычъ. Да все одно. Это невозможно. Вы меня ставите въ такое положеніе, что я не знаю. Вѣдь этакъ не[льзя!]
Леонидъ Ѳедоровичъ. Да что тебѣ?
Василій Леонидычъ. Вы знаете очень хорошо что.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Нѣтъ, не знаю.
Василій Леонидычъ. Ну, такъ опять скажу: мнѣ необходимо, понимаете, необходимо по крайней мѣрѣ 300 p. Des dettes d’honneur.[198]
Леонидъ Ѳедоровичъ. Ты получилъ свое.
Василій Леонидычъ. Получилъ, но...
Леонидъ Ѳедоровичъ. У меня нѣтъ. Поди къ матери, а у меня нѣтъ.
Василій Леонидычъ. Вѣдь это можно, когда бы наша жизнь велась такая, а то каждый на меня смотритъ.
Леонидъ Ѳедоровичъ. Я сказалъ, что не могу.
Василій Леонидычъ. Боже мой. Когда это освободишься отъ этаго ига страшнаго. Пойду къ мама, одно спасенье, [а] то сумашеств[уетъ] съ спиритизмомъ и всѣхъ забылъ. (Идетъ на верхъ.)
1-й Мужикъ. (Къ Григорію.) Это кто же будетъ?
Таня. Это молодой баринъ.
1-й Мужикъ. Чтожъ онъ на службѣ, чтоль?
Таня. Служба? Его служба шалберничать.
1-й Мужикъ. Да какъ же, сказывали все учителя учили. Учителя учили, а въ дѣло не годился.
Таня. Только одно: на одномъ колесѣ ѣздить да деньги мотать.
2-й Мужикъ. Видно, во всякомъ чину есть по плохому сыну.
Тѣ же. Входитъ старшая горничная.
Старшая горничная. Таня, гдѣ ты? Иди затягивать.
Таня. Вонъ вы боитесь, что я не сработаю. Вы бы посмотрѣли, какъ я барыню затягиваю. Видала я, какъ запрягаютъ, тоже затягиваютъ что-то. Еще въ руки плюютъ да упираются ногой то.
2-й Мужикъ. Это засупониваютъ то?
Таня. Это самое. Такъ посмотрѣли бы, какъ я такъ барыню затягиваю.
2-й Мужикъ. Куда жъ ты ее такъ затягиваешь?
Таня. А снурками. Тоже руки всѣ обожжешь. А упереться ногой въ нее тоже нельзя. (Смѣется.)
2-й Мужикъ. Да какъ же затягиваешь?
Таня. Да такъ на костяхъ и сдѣлано, какъ куртка по сихъ поръ. И на шнуры ну и стягиваешь.
1-й Мужикъ. Пузо, значитъ, стягиваешь для формы.
Таня. Именно. Такъ стянешь, что глава у ней вонъ лѣзутъ. А она говоритъ: еще.
2-й Мужикъ. Чтожъ она это обреклась, что ли?
Таня. Да для красоты.
Старшая горничная. Иди, Таня, что же ты?
Таня. Сейчасъ. (Бѣжитъ.)
3 мужика, Григорій, входитъ Бетси.
Бетси (выходитъ одѣтая въ шляпкѣ съ ріnсе-пеz). Что, мама нѣтъ? Вѣчно ждешь, ждешь. Васюкъ! А это что?
(Мужики кланяются.)
Григорій. Изъ деревни, къ папашѣ.
Бетси. А!
Выходитъ Петровъ.
[Петровъ.] Вмѣсто Василія Леонидыча я не гожусь ли вамъ?
Бетси. Не совсѣмъ, но можно. Здравствуйте. (Трясетъ руку.)
1-й Мужикъ. (Въ сторону.) Какъ воду накачиваетъ.
[Бетси.][199] Вы зачѣмъ такъ рано?
Петровъ. Все наши дѣла.
Бетси. Знаю ваши дѣла. Вчера у цыганъ были...
Петровъ. Грѣшны.
Бетси. Вотъ счастливчики. Я бы всю жизнь проводила у нихъ. А мы должны журфиксы соблюдать. Надоѣло.
Петровъ. Да бросьте вы эти журфиксы.
Бетси. Нельзя, служба. Поѣдете нынче къ Капнистамъ? Они велѣли. Нужно сатану, роль.
Петровъ. Скука! Все одно и то же.
Бетси. Вотъ правда. Такая скука, что не знаешь куда дѣть[ся]. Нынче угадыванье мыслей. Приходите.
Петровъ. Не угадаютъ они моихъ мыслей.
Бетси. Отчего?
Петровъ. Да отъ того, что нѣтъ никакихъ.
(Смѣются.)
Бетси. Такъ это, я вижу, Вася у мама денегъ выпрашивать пошелъ.
Петровъ. Кажется.
Бетси. Ну, это не скоро. Пойдемъ, покажите мнѣ новую пѣсню.
(Уходятъ.)
Григорій и 3 мужика.
1-й Мужикъ. Чтожъ это? Барышня?