1-й Мужикъ. Дошли, значитъ, по книжкамъ.
2-й Мужикъ. Извѣстно, про господъ.
Семенъ (входитъ). Чай да сахаръ.
1-й Мужикъ. Милости просимъ, садись.
Семенъ. Убрался и перечистилъ.
2-й Мужикъ. Ну чтожъ Семка? Какъ живешь? Житье у васъ барское, посмотрю.
Семенъ. Барское, то барское. Да скучно.
Кухарка. И правда, скучно. Поглядишь на ихъ житье. А что дѣлаютъ и зачѣмъ, ничего толку нѣтъ. Такъ, маячатся, сами не знаютъ зачѣмъ. (Къ Семену.) Теперь чтожъ, пошла у нихъ игра?
Семенъ. Какже, начали глаза завязывать, и тотъ самый фокусникъ пріѣхалъ.
3-й Мужикъ. Посмотришь — житье. Все гулянье. Бѣлый хлѣбъ сплошь, я чай.
1-й Мужикъ. Это что! А то балы. Были у васъ?
Кухарка. Куда тебѣ. Посмотрѣлъ бы, что было. Меня Ѳедоръ Иванычъ провелъ. Посмотрѣла я, страсть! Наѣхало каретъ, полонъ дворъ. Барыня, карета, лакей, карета, лакей. А барыни всѣ оголились по сихъ поръ, страмъ!
1-й Мужикъ. Значитъ, клейматъ такъ.
2-й Мужикъ. Тьфу, скверность!
3-й Мужикъ. О, Господи!
Кухарка. Такъ-то и я, дяденька, какъ гляну, чтожъ это всѣ телешатся. Вѣришь ли, старая наша барыня, мотри старушка вовсе, внуки, — глядь, тоже оголилась.
Семенъ. Ггг..
1-й Мужикъ. Ты чего ржешь?
Семенъ. Да смѣшно больно.
Кухарка. Такъ вѣдь что, какъ вдаритъ музыка, какъ взыграетъ, сейчасъ это господа подходятъ каждый къ своей, сейчасъ облапитъ и пойдутъ кружить.
2-й Мужикъ. И старухи?
Кухарка. И старухи.
Семенъ. Нѣ, старухи сидятъ.
Кухарка. Толкуй, я сама видѣла.
Семенъ. Да нѣтъ же.
Николай (вбњгая съ рецептомъ). Сема, бѣги въ аптеку, живо, возьми.
Семенъ. Чего еще?
Николай. Извѣстно что, лекарства барынѣ. (Мужикамъ.) Чай да сахаръ.
1-й Мужикъ. Милости просимъ.
Николай. Некогда. Да ужъ налейте чашечку для компаніи.
1-й Мужикъ. Чтожъ это, заболѣлъ кто?
Николай. Нѣтъ, это значитъ отъ заразы.
1-й Мужикъ. Какая же зараза?
Николай. А значитъ, такое теперь заведенье, что всякая болѣзнь отъ заразы. А вотъ видишь ли, пріѣхалъ баринъ изъ дому, а у нихъ племянница въ болѣзни, такъ вотъ его, значитъ, опрыскать, тогда ужъ.
1-й Мужикъ. Какъ же они узнаютъ?
Кухарка. А у нихъ это расписывается, кто какой болѣзнью заболѣлъ. Значитъ, ужъ къ нему ѣзды нѣтъ.
Николай. Какже, лѣтось заболѣла у нашего барина сестры дочь. Богатые тоже господа, такъ такъ и померла, ни отецъ, ни мать не вошли, не простились. Плакала дѣвочка, говоритъ, мамашу, говоритъ, позовите. А та и изъ дома уѣхала.
2-й Мужикъ. Да вѣдь кому-нибудь ходить надо жъ?
Николай. И ходили. Меня жъ послали, я и ходилъ. Ну да извѣстно, наше дѣло такое.
1-й Мужикъ. И чтожъ, не пристало же?
Николай. Ничего. Я и глаза закрылъ.
3-й Мужикъ. О Господи! Царица Небесная!
Кухарка. Все дохтура. Къ нашимъ каждый день ѣздитъ. Каждый разъ десятку.
2-й Мужикъ. Вре...
Николай. Это вѣрно. А то коли консил[іумъ], 25, а то есть одинъ, такъ тому[202] 3 сотенныхъ.
2-й Мужикъ. Ну!
Николай. Вѣрно!
2-й Мужикъ. Да я бъ какую бы избу поставилъ.
Николай. Такъ знаете мою сторону то, Вознесенское?
2-й Мужикъ. Какже, отъ насъ верстъ 17, больше не будетъ, а бродомъ меньше. Ты чтожъ, землю то держишь?
Николай. У брата, а я посылаю. Я самъ здѣсь, а все думаю — на старости лѣтъ пріютъ.
1-й Мужикъ. Извѣстно.
2-й Мужикъ. Анисимъ, значитъ, братъ, 3-я изба, какже.
Таня (бежитъ). Сема! Нѣту? Николай Иванычъ, зовутъ.
Николай. Сейчасъ. Что тамъ?
Таня. Фифку рветъ, подтереть да подушку перемѣнить.
1-й Мужикъ. Это кто-же, дочка?
Таня. Какая дочка? Собака.
(Николай уходитъ.)
2-й Мужикъ. Такъ чегожъ съ собакой дѣлать?
Таня. Съ собакой то? Да другой барынѣ такого житья нѣтъ. Каклету особенную дѣлаютъ, чтобъ не жирная была.
2-й Мужикъ. Собакѣ то?
Таня. А то какже.
Кухарка. Я на нее, на собаку то, бѣлье стирала.
3-й Мужикъ. О, Господи!
Григорій (вбѣгаетъ). Кухарка, давай капусты кислой.
Кухарка. Это зачѣмъ? На погребъ надо.
Григорій. Барышнѣ тюрю.
Кухарка. Сладкое то надоѣло. (Достаетъ. Мужики крестятся.)
1-й Мужикъ. Хорошо то хорошо, а хлопотно, нечего сказать. Благодаримъ.
Григорій. Ну, что? поглядѣли Москву? Все видѣли?
1-й Мужикъ. Гдѣ жъ намъ видѣть?
Григорій. Ну, давай. (Уходитъ.)
Таня. Вы, дяденьки, ложитесь тутъ, а объ дѣлѣ не сумлевайтесь. (Уходитъ.)
(Самаринъ и Петровъ входятъ.)
Петровъ. Да вотъ отлично. Мужику въ карманъ. Гдѣ у тебя карманъ?
3-й Мужикъ. Карманъ въ шубѣ.
Петровъ. Ну, гдѣ кошель?
3-й Мужикъ. Въ голенищѣ.
Петровъ. Отлично. Вотъ въ голенище ему давай. (Берутъ ключъ и кладутъ въ голенище). Пускай ищетъ. Mais il a des poux![203]
Петровъ. Ça ne fait rien, au moins ce sera drоle.[204] (Уходитъ.)
[1-й] Мужикъ. Чтожъ это? Чтожъ это?
3-й Мужикъ. Какъ бы чего не вышло.
2-й Мужикъ. Кто ихъ разберетъ.
3-й Мужикъ. Я говорю на фатеру. Ну, по гривнѣ отдали бы. По крайности покойно. А тутъ, помилуй Богъ!
1-й Мужикъ. Есть чего сумлеваться. Ты долженъ понимать, какъ съ господами обхожденье. Имъ, пзвѣстно, по младости поиграть. Ну чтожъ, поиграй. А по крайности все таки узнаемъ, какъ что. A дѣвушка обѣщаетъ.
2-й Мужикъ. Дѣвушка ничего, почтительная. Взять можно. Больно ужъ стрекоза. [?] Семкѣ съ ней не совладать. Ну, да сказалъ ужъ, не попячусь. Чтожъ, умница, можно тутъ лечь?
Кухарка. Ложитесь. На печку одинъ, а то на лавкахъ.
3-й Мужикъ. Спаси Христосъ. (Молится Богу)
(2-й мужикъ стелетъ, 1-й легъ и кряхтитъ.)
1-й Мужикъ. Свѣтъ то тушить будете?
Кухарка. Гдѣ тушить! У нихъ до утра гульба будетъ, все прибѣгать будутъ. Да вы ложитесь, я заверну.
2-й Мужикъ. Эхъ, малый, только бы Богъ далъ дѣло сдѣлать. Зажилъ бы. Я нынче съ Рожества хлѣбъ покупаю, а то бы закатилъ 4 десятины и Семку домой бы взялъ.
1-й Мужикъ. Извѣстно, безъ земли какъ мужику быть?
3-й Мужикъ. Царицу Небесную просить надо. Авось смилосердуется, жить и будемъ, а то что.
(Тишина, вздохи, шаги, и идутъ съ завязанными глазами. Леонидъ Ѳедоровичъ держитъ руку Самарина. За ними барыня, Бетси, Петровъ, Василій Леонидычъ. Дама толстая въ очкахъ, Професоръ, двѣ дѣвицы и еще публика. Мужики вскакиваютъ.)[205]
Толстая барыня. Нѣтъ, я слѣжу точно. П. Ѳ., вы не ведете?
Самаринъ. Нѣтъ, я только отдаюсь.
Толстая барыня. Только не противьтесь.
(Ходятъ и ищатъ около 1-го, 2-го и подходятъ къ 3-му. Онъ испуганъ и глядитъ на сапогъ.)
205