Барыня.
Здравствуйте! (К Бетси.) Всегда отвечать!
Бетси.
Если вы, мама, не в духе, так лучше я не поеду.
Барыня.
Едем или не едем?
Бетси.
Да едемте, что ж делать?
Барыня.
Видела от Бурдье?
Бетси.
Видела и очень была рада. Я заказывала костюм и надену, когда заплатят за него деньги.
Барыня.
Я не заплачу и не позволю надеть неприличный костюм.
Бетси.
Отчего он стал неприличный? То был приличен, а то на вас pruderie[7] нашла.
Барыня.
Не pruderie, а переделать весь лиф, тогда можно.
Бетси.
Мама, право, это невозможно.
Барыня.
Ну, одевайся же. (Садятся. Григорий надевает ботики.)
Василий Леонидыч.
Марья Константиновна! А вы видите, какая пустота в передней?
Марья Константиновна.
А что? (Вперед смеется.)
Василий Леонидыч.
А от Бурдье ушел. А, что? Хорошо? (Хохочет громко.)
Барыня.
Ну, едем. (Выходит в дверь и тотчас же возвращается.) Таня!
Таня.
Что прикажете?
Барыня.
Фифку без меня чтоб не простудить. Если будет проситься выпускать, то непременно надеть капотец желтенький. Она не совсем здорова.
Слушаю-с.
(Барыня, Бетси и Григорий уходят.)
Ну что же, добыл?
Василий Леонидыч.
Я тебе скажу, с трудом. Сначала сунулся к родителю, — зарычал и прогнал. Я к родительнице, — ну, и добился. Тут! (Хлопает по карману.) Уж если я возьмусь, от меня не уйдешь... Мертвая хватка. А, что? А нынче ведь приведут моих волкодавов.
(Петрищев и Василий Леонидыч одеваются и уходят. Таня идет за ними.)
(один).
Федор Иваныч.
Да, всё неприятности. И как это они не могут в согласии жить? Да и правду сказать, молодое поколенье — не то. А царство женщин? Как давеча Леонид Федорович хотели было вступиться, да увидали, что она в экстазе, захлопнули дверь. Редкой доброты человек! Да, редкой доброты... Это что? Таня-то их опять ведет.
Федор Иваныч, Таня и три Мужика.
Таня.
Идите, идите, дяденьки, ничего.
Федор Иваныч.
Зачем же ты их опять привела?
Таня.
Да как же, Федор Иваныч, батюшка, надо же как-нибудь похлопотать за них. А я уж вымою заодно.
Федор Иваныч.
Да ведь не сойдется дело, я уж вижу.
1-й .
Как же, поштенный, наше дело в действие произвесть? Вы, ваше степенство, побеспокойтесь как-нибудь, а уж мы в награждение хлопот от миру благодарность представить можем вполне.
3-й .
Постарайся, соколик, жить нам нельзя. Земля малая, — не то что скотину, а курицу, скажем, и ту выпустить некуда. (Кланяются.)
Федор Иваныч.
И жалко мне вас, да не знаю, братцы. Я ведь очень понимаю. Да ведь отказал он. Теперь как же? Да и барыня еще несогласна. Едва ли! Ну, да давайте бумагу, — пойду, попытаюсь, попрошу его. (Уходит.)
(вздыхают).
Таня.
Да вы мне скажите, дяденьки, в чем дело-то стало?
1-й .
Да вот только бы подписом приложения руки.
Таня.
Только чтоб барин бумагу подписал, да?
1-й .
Только всего, приложить руку и деньги взять, вот бы и развязка.
3-й .
Написал бы только: как мужички, скажем, жалают, так, скажем, и я жалаю. И всего дела: взял, подписал, и крышка.
Таня.
Только подписать? На бумаге только чтоб барин подписал? (Задумывается.)
1-й .
Двистительно, только всего и зависит дело. Подписал, значит, и больше никаких.
Таня.
Вы погодите, что вот Федор Иваныч скажет. Если он не уговорит, я попытаю одну штуку.
1-й .
Объегоришь?
Попытаю.
3-й .
Ай, деушка, хлопотать хочет. Только выхлопочи ты дело, всю жизнь, скажем, кормить миром обвяжемся. Во-как!
1-й .
Кабы в действие произвесть такое дело, двистительно озолотить можно.
2-й .
Да уж что говорить!
Таня.
Верно не обещаю; как это говорится: попытка — не шутка, а...
1-й .
А спрос — не беда. Это двистительно.
Те же и Федор Иваныч.
Нет, братцы, не выходит ваше дело, не согласился и не согласится. Берите бумагу. Идите, идите.
1-й (берет бумагу, к Тане).
Так уж на тебя, примерно, упевать станем.
Таня.
Сейчас, сейчас. Вы идите, на улице подождите, а я сию минутую выбегу, скажу что̀.
(Мужики уходят.)
Федор Иваныч и Таня.
Федор Иваныч, голубчик, доложите барину, чтоб он ко мне вышел. Мне ему словечко сказать надо.
Федор Иваныч.
Это что за новости?
Таня.
Дa нужно, Федор Иваныч. Доложите, пожалуйста, худого ничего, ей-Богу.
Федор Иваныч.
Кaкое такое дело?
Таня.
Да секрет маленький. Я вам после открою. Вы доложите только.
(улыбаясь).
И что ты строишь, не пойму! Да ну, скажу, скажу. (Уходит.)
(одна).
Таня.
Право, сделаю. Ведь он сам говорил, что сила в Семене есть, а ведь я всё знаю, как делать. Тогда никто не догадался. А теперь научу Семена. А не выйдет дело, не беда. Разве грех какой?
за ними .
(улыбаясь).
Вот просительница-то! Что это у тебя за дело?
Таня.
Секрет маленький, Леонид Федорович. Позвольте мне один-на-один сказать.
Леонид Федорович.
Что так? Федор, выдь на минутку.
Леонид Федорович и Таня.
Как я жила, выросла в вашем доме, Леонид Федорович, и как благодарна вам за всё, я как отцу родному откроюсь. Живет у вас Семен и хочет он на мне жениться.
Леонид Федорович.
Вот как!
Таня.
Открываюсь перед вами, как перед Богом. Посоветоваться мне не с кем, как сирота я.
Леонид Федорович.
Что ж, отчего же! Он, кажется, малый хороший.
Таня.
Это точно, он всё бы ничего, только одно я сумлеваюсь. И спросить хотела вас, что есть за ним одно дело, а я и понять не могу... как бы не худое что.
Леонид Федорович.
Что ж, он пьет?
Таня.
Нет, помилуй Бог! А как я знаю, что спиритичество есть...
Леонид Федорович.
Знаешь?
Таня.
Как же-с! Я очень понимаю. Другие, точно, по необразованию не понимают этого...
Леонид Федорович.
Ну так что ж?
Таня.
Да вот опасаюсь насчет Семена. С ним это бывает.
Леонид Федорович.
Что бывает?
Таня.
Да вот в роде, как спири...тичество. Это у людей спросите. Как только он задремлет у стола, сейчас стол затрясется, весь заскрипит так: тук, ту... тук! Все и люди слышали.
Леонид Федорович.
Вот как раз то, что я утром Сергею Ивановичу говорил. Ну?..
Таня.
А то... когда это было?.. Да, в середу. Сели обедать. Только он сел за стол, а ложка сама к нему в руку — прыг!
Леонид Федорович.
А, это интересно! И в руку прыг? Что ж, он задремал?
Таня.
Вот уж не приметила. Кажется, что задремал.
Леонид Федорович.
Ну?...
Таня.
Ну, вот я и опасаюсь и об этом спросить хотела, что не будет ли от этого вреда? Тоже век жить, а в нем такое дело.