Мы же снова вернемся к тому, что оставили было, и, связав разорвавшуюся нить слова, скажем вот что. Если наш подвижник не падет, но мужественно выдержит [тяготу] этого поприща, ожидая, когда же он избавится от врага-искусителя,
и если испытает всё то, о чем говорили [святые] отцы, и при этом увидит, что не исцеляется, поскольку не подходят ему все эти снадобья, то, безусловно, для него есть какое-то другое [средство помощи,] которым уверенно владеет кто-то, имеющий опыт богообщения[386]. Нужно лишь усердно, со многими слезами и смирением, искать этого у Бога и людей.
Христос же, Господь наш, не дает ему до поры Своей благодати, но оставляет его бороться с искусителем. Впрочем надлежит тебе знать, дорогой читатель, что и диавол, со своей стороны, как и в случае с Иовом, просит дозволения на брань против подвижников[387]. Поскольку же он — опытный воин, который воюет уже тысячи лет и многих [за это время] вплоть до наших дней низринул в погибель, приобретя великий опыт и силу для борьбы с нами, постольку и удаляется не скоро, и победу уступает не без труда, но проникает до самых костей, покоряя себе несчастного человека[388].
Святой же Бог наш, будучи сколь праведным, столь и милосердным, сострадает и милосердствует о заблудшем Своем создании, но всё же не прекращает самовластно эту брань, чтобы не показать Себя несправедливым по отношению к требующему брани змию, врагу нашему, чтобы тот не обвинял Его в том, что Он самовластно дарует победу. Впрочем и это Он делает часто, спасая блудников и разбойников, однако же святые отцы не считают такой порядок общим для всех. Ибо общий порядок, который мы приняли от всех святых,
состоит в добровольном подвиге даже до крови, согласно речению святого: «Отдай кровь и прими Дух»[389].
А когда подвижник смиряется, он научается посредством многообразной брани правильно мыслить о себе — что он от родителей в наследство получил превозношение, был с ним, как и с прочими страстями, зачат и рожден в крови и слизи. Потому-то, по мере преуспеяния, он и встречает еще более тяжкие и великие брани. И вот сейчас у него самый большой подвиг, в котором, словно золото в горниле, испытывается, насколько чисто произволение подвижника. Ибо предается он в руки малодушия, уныния, гнева, хулы и [иной] всевозможной злобы врага. И вкушает он в каждый миг душевное удушье, и пьет от вод ада.
При этом все его разнообразные страсти непрестанно, днем и ночью, приводятся в действие лукавейшими бесами. Иисус же, Господь наш, стоя поодаль, нисколько не укрепляет его, но довольствуется тем, что смотрит на Своего подвижника, как на сражающегося на арене. И тот будет истинным подвижником, кто среди всех этих опасностей не ослабевает и не оставляет своего места, но, обороняясь, стоит, стягивая сокрушенные в сражении части своего корабля, [хотя] и плачет и стенает о своих ранах. И старается залечить свои увечья, изо всех сил ожидая или уже избавления от искушений, или совершенной своей погибели.
И это мое свидетельство истинно, дорогой мой брат. И тот, кто испытал горечь этой желчи, знает, о чем идет речь. Ведь не многие испытываются подобным образом, но один из тысяч или ещё реже — кого изберет благой Кормчий. И такой человек, имея [пусть и] малую надежду, говорит:
«Лучше я умру в борьбе, чем оставлю ее, и тем будет поруган путь Божий. Ведь я имею столько свидетельств, что этим путем прошли все святые!» А более всех других [святых] отцов ободряет нас авва Исаак, похвала безмолвия и утешение подвижников[390].
Утешая себя таким образом, подвижник проявляет терпение и понемногу исцеляется от уныния. И подкрепляет свое тело скудной, самой простой пищей, чтобы вынести и вытерпеть скорби подвигов, совершаемых посредством тела. Все же остальные свои силы он целиком посвящает тому, чтобы ум был внимателен, дабы от смятения из-за бесов и собственных страстей не подверглось хуле пресвятое Имя Господне.
Таким образом, мой дорогой, эта великая борьба продолжается немалое время, хотя и соответственно терпению каждого и пославшей испытание Божественной воле, пока совершенно не очистит его от различных страстей и не приведет его к совершенному ведению, когда он хорошо познает, что происходит от Бога, а что бывает от его собственных сил. И, получив должные и подобающие ему раны, он начинает правильно мыслить и говорить себе: «О ничтожный и всеокаянный, куда делись твои слова, что если ты захочешь, то можешь подвизаться и стяжать благодать? И разве не ты говорил, что все остальные не понуждают себя и потому не преуспевают?
386
«Τά θεία παθών» κατέχει. Скрытая цитата из сочинения Дионисия Ареопагита «О Божественных именах», где он пишет о своем учителе св. Иерофее Афинском, что тот «не только изучал, но и претерпевал божественное» (ού μόνον μαθών άλλα καί παθών τά θεία). // Дионисий Ареопагит. О Божественных именах. О мистическом богословии. СПб., 1994. С. 70.
389
См.: Об Авве Лонгине, 4 // Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. СТСЛ, 1993. С. 100.
390
См., напр.: «Когда придешь от искушений в уныние и пресытишься ими, скажи сам себе: “Снова вожделеваешь ты нечистоты и срамной жизни”. И если тело скажет тебе: “Великий грех самому себя убивать”, то отвечай ему: “Сам себя убиваю, потому что не могу жить нечисто. Умру здесь и не увижу еще истинной смерти души моей, смерти для Бога. Лучше мне умереть здесь ради непорочности и не жить худою жизнию в мире. Произвольно избрал я смерть сию за грехи свои. Сам себя умерщвляю, потому что согрешил я Господу; не буду более прогневлять Его. Что мне в жизни, далекой от Бога? Буду терпеть озлобления сии, чтобы не быть отчужденным от небесной надежды. Что Богу в жизни моей в этом мире, если живу в нем худо и прогневляю Бога?"» Преподобный Исаак Сирин. Слово 22 // Слова подвижнические. СТСЛ, 2008. С. 146.