Вот попустил Бог бесам тебя встряхнуть немного, чтобы ты увидел, где находишься. Чтобы стала явной гордость, чтобы смирилось твое сердце. Чтобы ты познал, что ты — человек, [и усвоил заповедь] «познай самого себя». Чтобы ты стал сострадательным к согрешающим и нисколько их не осуждал.
Как ты узнаешь о немощи естества, если тебя не разбудят вороны? Если сладкий Иисус не уменьшит Свою благодать, как ты научишься искусству всех искусств и науке всех наук?
Сейчас ты учишься этому искусству. Сейчас получаешь награду. Сейчас показываешь, что любишь Христа, а не тогда, когда есть благодать.
Какую же милость окажешь, когда есть благодать? Она сама тогда взывает неизреченно о себе самой: «Авва Отче!»[104] Благодать взывает к Подателю благодати: «Кто может меня отлучить от любви Твоей, Иисусе мой?»[105] Это посредством телесных уст говорит благодать, вселившаяся [в тебя] сила, а не плоть. Таким же образом и бесноватый оскорбляет и хулит посредством человеческих уст.
А плоть без благодати не может сотворить ничего.
Плоть, когда нет благодати, отрекается от Иисуса. Кричит петух. Вспоминает Петр. Плачет горько. Кричит: «Согрешил». Но снова скрывается в горнице. Боится иудеев. Как у мыши, чувствующей снаружи кошек, стучит его сердце. « [Я] с Тобой, — говорит он, — даже если должно мне умереть!»[106] «Не отрекусь от Тебя»[107], — говорит он, когда рядом Христос. Но трижды от Него отрекается, когда Христос уходит.
Итак, видишь? Понимаешь, какая великая тайна кроется здесь, в этих словах? Христос ходатайствует за нас в Духе Святом. Поэтому, когда Он приходит, мы становимся риторами. Рыбаки — учителями. Блудники целомудрствуют. Воры не крадут. И все каются. И кто всё это сделал? Один Ведущий. благой Кормчий. Сладкий Иисус. Единственная Любовь.
Когда человек понимает человеческую боль? Когда сам почувствует боль. Когда пройдет через подобное. Тогда он познаёт, понимает боль другого. А иначе он остается жестоким [и никого] не жалеет. Разве что окажется добрым от природы. Но всё то, что от природы, ни чести не удостаивается, ни бесчестия. А подвиги и падения — [дело] произволения.
Так как же мы научимся этой всеобъемлющей[108] науке, если нас не встряхнет искушение? Ведь если бы ушла благодать, — что там ты и я! — даже святые апостолы не были бы апостолами! Как может глина, глиняный сосуд, удержать воду, если не будет обожжен в огне? Бог нас хочет сделать такими, как борцы на арене или как мяч, которым играют.
Он возводит тебя на Небеса. Показывает тебе то, что глаз страстного человека не видел и ухо пекущегося о вещественном не слышало. И хотя ты нисколько не согрешил, Он переворачивает страницу и бросает тебя в преисподнюю. И радуется, когда видит, что ты, как борец, сражаешься со всеми полчищами бесовскими. Но оставь меня и возьми Павла[109]. Он, после того как поднялся до третьего неба и видел и слышал неизреченное, снова возглашает: «Дано мне жало в плотъ!»[110] Так поступает Крепкий силою до тех пор, пока не соделает человека [совершенным]. Он заставляет его восходить, созерцать, нисходить и утруждаться. И учит его относиться к этому, к тому и другому, как к обычному делу, чтобы эти обычные изменения не были для него чувствительны. «И то и другое, — говорит Он тебе, — ради Меня».
Итак, не желаешь страдать? Не желай восходить. Если кто не желает терпеть скорби, пусть не просит себе и благодати.
Так вот, для того Бог забрал у тебя благодать, чтобы ты стал мудрым. И она снова придет. Не оставит тебя. Это закон Божий. Но снова уйдет. Однако и снова придет. Только бы ты не прекращал о ней просить до тех пор, пока она не соделает тебя совершенным.
Известно, что когда один страстный начинает учить другого страстного, тогда благодать сразу отходит от первого и он впадает в то же самое, ибо прежде [аскетического] делания не дана ему привилегия [учительства].
Однако это еще не вся причина того, что тебя оставил Бог, поскольку, если бы и не было этого, благодать непременно ушла бы за этот срок. Не помнишь ли, что я тебе сказал вначале: хочу, чтобы то, что ты говоришь сейчас, ты мне сказал через четыре года? Пролистай первые письма и увидишь это.
Это непреодолимый закон Божий. Через три-четыре, редко — пять лет, отходит благодать, чтобы закалить того, у кого она была, и, если он захочет, сделать его мудрым.
Так вот, не печалься, это общая чаша. Внимательно прочти о святом Андрее, Христа ради юродивом, и увидишь, что он говорил, когда Христос давал ему горькое[111]. Это — для всех нас, в меру каждого.
111
«Царь сказал: “Что же, если ты хочешь, попробуй вкус моего царства”. И с этими словами дал ему некое подобие снега, и Андрей принял его и съел. И было это столь сладко и приятно, что ум человеческий представить не может. Отведав же, попросил он, чтобы дали ему еще, и сказал: “В том, что я ем, мне кажется, заключено божественное миро”. И он снова дает ему что-то, на вид как будто из айвы, и говорит: “Возьми и съешь”. И вот Андрей взял и съел. А было оно острым и горьким более, нежели полынь, и, словно отчаявшись, Андрей позабыл даже вкус первого. Тогда царь увидел, что он удручен, и говорит: “Смотри, как невыносима для тебя горечь вкуса, а ведь я дал тебе познание совершенного служения мне, ибо таков тесный и мучительный путь, ведущий к жизни”. Блаженный ответил: “Горек этот вкус, о господин, и никто не может, вкушая это, служить тебе”. Царь спросил его: “Ты познал горькое и забыл сладкое? Разве я не дал тебе сначала сладкое и потом горькое?” Тот же ответил: “Да, господин, но лишь в одном горьком, ты сказал, — образ тесного пути”. Царь говорит: “Нет, вовсе нет, но посреди горького и сладкого пролегает сей путь”». Житие Андрея Юродивого. СПб., 2001. С. 22.