Посему, чадца Небесного Отца и наследники Его Царствия, бегите, спешите, плачьте, радуйтесь, источайте слезы любви. Сокройте ваш ум в сокрывшем Свое тело в земле, чтобы нас спасти. Сладкий Иисус спустился, чтобы мы поднялись. Умер и воскрес, чтобы воскресить нас. Возрадуйтесь, взыграйте, так как мы удостоились стать Его чадами, наслаждаться вечными Его благами и еще здесь вместе радоваться в Его беспредельной любви.
Письмо 37-е
Снова и снова [пишу] возлюбленной моей дочери со всеми во Христе сестрами.
Молюсь о вас со многими слезами, в любви Христовой, чистой и полной.
Итак, ты мне пишешь, что у тебя много искушений. Но ими, дитя мое, совершается очищение нашей души. Где скорби, где искушения — там находится и благодать. Там обретешь сладчайшего Иисуса.
Сейчас терпением скорбей ты должна показать, что любишь Христа. И снова придет благодать, и снова уйдет. Только ты не прекращай со слезами ее искать.
У тебя перед глазами есть Старица [игумения,] все святые сестры. Есть у тебя Старец, который входит во внутреннейшее завесы152 и, при схождении божественного облака, упрашивает Бога. Есть у тебя, наконец, и я, и, когда происходит посещение Жениха, я всё Ему говорю и горячо прошу о тебе и обо всех сестрах. И Он мне часто возглашает: «В терпении вашем стяжите души ваша[160]. Не в нетерпеливости. Всё слышу, всё будет, но не сразу!»
Так вот, матери и сестры мои в Господе возлюбленные, снова послушайте меня, вложите мои слова в ваши уши, приклоните ухо ваше в притчи[161]. Ибо надлежит мне ради вашей любви и пользы вашей души описать мою жизнь, чтобы вы увидели [ее] и получили силу и терпение, ибо без терпения невозможно человеку победить.
Монах без терпения — это светильник без елея.
Пишу убористо, берегу бумагу, так как у меня ее мало. И этот лист пахнет средством от клопов и блох, потому что его мне прислал один врач, который со мной переписывается. Так что вы уж простите меня.
Итак, расскажу вам кратко, в немногих словах.
Я жил в миру и тайно творил суровые, до пролития крови, подвиги. Ел после девятого часа, раз в два дня. Пендельские горы и пещеры знали меня как нощнаго врана, алчущего и плачущего, ищущего спасения. Я испытывал, могу ли вынести болезненные труды, чтобы уйти в монахи на Святую Гору. И когда я хорошо поупражнялся несколько лет, просил Господа простить меня за то, что ем раз в два дня, и говорил, что, когда приду на Святую Гору, буду есть раз в восемь дней, как рассказывают жития святых.
А когда я пришел на Святую Гору и, усердно поискав, не нашел никого, кто бы ел реже чем раз в день, — не нахожу слов, чтобы вам рассказать о слезах и боли моей души и воплях, от которых содрогались горы. День и ночь я плакал о том, что не нашел Святую Гору такой, какова она в писаниях святых отцов.
Пещеры всего Афона принимали меня как гостя. Шаг за шагом, как олени, которые ищут источники вод[162], чтобы утолить свою жажду, стремился я найти духовника, который научил бы меня небесному созерцанию и деланию.
Наконец после двух лет многотрудного поиска и купели слез решил я остановиться у одного простого, благого и незлобивого старчика вместе с другим братом[163]. И Старец дал мне благословение подвизаться, сколько я могу, и исповедоваться у духовника, который мне понравится.
Итак, я оказывал совершенное послушание.
А прежде чем я поселился у Старца, у меня было такое обыкновение: каждый день пополудни в пустыне, где живут только звери, я садился и два-три часа безутешно плакал, пока земля не становилась мокрой от слез. И устами я говорил Иисусову молитву. Я не знал, как говорить ее умом, но просил Пресвятую Богородицу и Господа дать мне благодать говорить молитву умно, как о том пишут святые в «Добротолюбии».
Ибо, читая его, я понимал: что-то такое существует, но у меня этого нет.
И однажды случилось у меня много искушений. И весь тот день я взывал с еще большей, [чем обычно,] болью. И наконец вечером, когда солнце уже садилось, я умолк, голодный, изнуренный слезами. Я смотрел на церковь Преображения на вершине [Горы] и просил Господа, обессиленный и израненный [душой]. И мне показалось, что оттуда пришло стремительное дуновение. И наполнилась душа моя несказанным благоуханием. И сразу начало мое сердце, как часы, умно говорить Иисусову молитву. И вот, я поднялся, полный благодати и беспредельной радости, и вошел в пещеру. И, склонив подбородок к груди, стал умно говорить молитву.