Таким образом, в своем обзоре пределов «поля половецкого» мы возвращаемся к Туркестану, откуда начали этот обзор. С востока на запад, от среднеазиатских степей до степей придунайских оно простиралось на 3,5 тысячи километров; с юга на север, от черноморского побережья до границы лесостепи диапазон половецких кочевий мог достигать 700 километров. Вот почему армянский царевич Гетум был поражен размерами половецкой земли и был прав, считая, что «Комания — одно из величайших государств, существовавших на земле».
Исследователи, писавшие о половцах, обычно считали, что «центром» половцев было северное побережье Азовского моря и низовья Дона. Прежде всего необходимо отказаться от выражения «центр», которое более подходит в применении к оседлому миру, чем к кочевническому, потому что таких центров у всякой кочевой орды будет два: зимний и летний, в месте ее зимовий и в месте ее летовищ. Но кроме того, можно утверждать, что половцы не концентрировались только между Днепром и Доном и что одновременно существовала не одна, а целый ряд половецких групп с самостоятельными летовищами и зимовьями. Из-за того что наши сведения о различных группах половцев очень неравномерны, мы до сих пор находимся в некотором обмане: большинство источников сообщает нам лишь о приазовской группе (вернее называть ее — донецко-донской), об остальных же у нас неизмеримо меньше сведений, почему эти группы и не выступают так же рельефно, как первая. Всего же можно насчитать до пяти таких групп.
Первой и самой древней группой половцев была среднеазиатская, которая в XI–XIII веках оставалась на тех же местах, откуда пошло расселения половцев в Европу.
В эту группу входили: одно из древнейших половецких объединений — емек и половцы-канглы, более новое образование XII века. Зимовья и тех и других, как и у среднеазиатских половцев XI века, были, вероятно, у предгорий Тянь-Шаня и Алтая и у низовьев Сырдарьи, а летовища — намного сотен километров севернее и северо-западнее: у лесостепного пограничья Западной Сибири и за Уралом, у низовьев Камы.
Остальные группы жили в прикаспийских и причерноморских степях. Здесь условия кочевания были почти те же, что и в Азии: большая жара и выгорание травы в южных частях степей в летние месяцы вынуждали половцев откочевывать на это время на север, к границе лесостепи или в предгорья. В зимние месяцы, наоборот, морозы и обильные снега на севере вынуждали кочевников держаться южных пределов степей. Об этих перекочевках половцев сообщают нам современники. Арабский историк Ибн аль-Атир, описывая половцев эпохи татарского нашествия, определенно говорит о двух различных областях пастбищ в земле Кыпчак: «Это земля, обильная пастбищами зимою и летом; есть в ней места прохладные летом со множеством пастбищ и [есть в ней] места теплые зимою [также] со множеством пастбищ, то есть низменных мест на берегу моря». Плано Карпини, который видел татар в первые годы завоевания ими половецких степей и в тех же условиях кочевания, что и во времена половцев, пишет: «…все они (кочующие татары) зимою спускаются к морю, а летом по берегу этих самых рек (речь идет о Днепре, Доне, Волге и Яике) поднимаются в горы»[119] (очевидно, Карпаты, Приволжские возвышенности, Общий Сырт и Урал). Ан-Нувайри[120], живший в конце XIII и начале XIV века, говорит о половцах: «Это обитатели шатров, которые не живут в домах и не селятся в строениях, но проводят лето в одной земле, а зиму в другой».
Перейдем к обозрению отдельных половецких групп в каспийско-черноморских степях.
На границе Европы и Азии, вероятно, существовала небольшая, самостоятельная волжско-яицкая группа, занимавшая пространство между хазарским Саксином и Болгарским каганатом по Волге и Яику и кочевавшая от низовьев этих рек до Общего Сырта и Южного Урала. Мусульманские писатели, зная преимущественно лишь восточную часть половецкой земли, этой частью ее и ограничивали свои представления о протяженности всей территории половцев: Рашид ад-Дин[121], например, знал племя кыпчаков только «между страною ит-бараков (под которой подразумевают Волжскую Болгарию) и Яиком», где и находилось, по его словам, «летнее и зимнее кочевье кыпчаков». В действительности же это можно сказать, очевидно, лишь к волжско-яицкой группе. В «Юань-ши», китайской истории монгольских завоеваний, а также у Рашид ад-Дина рассказывается о том, как татары в 1237 году в приволжских степях разбили половецкого хана Бачмана и как этот хан тщетно пытался спастись от татар на «морском острове», то есть на одном из островов волжской дельты. Это известие, следовательно, также относится к волжско-яицкой группе половцев. К половцам этой же группы относится приводимое выше место русской летописи о кочевании половцев «по низу», то есть по Нижнему Поволжью, откуда в 1229 году они «взбегоша» перед татарами, а также упоминавшееся известие Ахмеда Тусского о набегах «кыпчакских орд» на саксинцев и, наконец, — воспоминание Аль-Омари о том, что до татар летовища «царей Турана» (в которых надо видеть половцев) были у Уральских гор[122].
Степные пространства от низовьев Волги и Яика, вверх по течению этих рек, до широт Укека, Общего Сырта и Южного Урала издревле известны как места пребывания кочевников. Здесь жили скифы и сарматы, печенеги и торки, это было место ханских кочевий татар с зимовками в знаменитом Сарае, и, наконец, здесь жили калмыки, уже сильно ограниченные русским правительством в диапазоне своего кочевания.
Третьей группой половцев была донецко-донская, кочевавшая между Волгой и Днепром, в бассейне Дона и Донца и по левым притокам Нижнего Днепра. Это была наиболее сильная группа, с которой больше всего приходилось иметь дело южнорусским княжествам. Она делилась на целый ряд родов, из которых такие, как токсоба и бурджоглы, были хорошо известны не только русским (токсобичи, бурчевичи), но и мусульманским писателям. Среди этих родов был и тот, который дал знаменитую династию половецких ханов: Шаруканя, Отрока, Кончака, Юрия Кончаковича. Донецко-донская группа лучше других освещена и русскими и мусульманскими источниками, поэтому на ней мы можем остановиться подробнее, чем на остальных половецких группах.
Зимовья этой группы были как по низовью Дона и по побережью Азовского моря, так и севернее, по Днепру, у острова Хортицы, в затонах Днепра — «в лузе в Днепреском», по выражению летописи; затем — на Среднем Осколе; и, наконец, — по среднему течению Дона, на той же широте, что и Оскол, между устьями Калитвы и Хопра.
Свои большие зимние походы в степи в эпоху Мономаха и его сына Мстислава русские совершали к низовьям Дона против приазовских половцев. Хотя летопись часто смешивала Дон с Донцом и обе реки называла Доном, тем не менее поход под начальством Димитрия Иворовича, посланного Мономахом 2 декабря 1109 года «к Дону», где он захватил до тысячи половецких веж, скорее можно относить к действительному Дону, а не Донцу[123]; то же надо сказать и о другом походе, 1116 года, под начальством сына Мономаха — Яро-полка, который по приказу отца «ходи на Половечьскую землю к реце зовомеи Дон»[124]; тот же Ярополк ходил еще раз «за Дон» в 1120 году и сюда же посылал своих воинов Мстислав Владимирович (умер в 1132 году), о котором летописец говорит, что он «загна половци за Дон и за Волгу за Гиик (Яик)»[125]. К низовьям Дона, к берегу Азовского моря, на «конец поля половецкого» стремился и Игорь Святославич Новгород-Северский, но, выйдя в поход слишком поздно, в мае месяце, когда половцы уже вышли из мест своих зимовок и шли «от Дона и от моря» на север, Игорь встретился с половцами почти у самых их летовищ — на реках Сальнице и Суюрлии.
На пребывание половцев у Азовского моря нам намекает то же «Слово о полку Игореве»: «…се бо Готьскыя красныя девы воспеша на брезе синему морю, звонячи рускым златом: поють время Бусово, лелеють месть Шароканю…» Сопоставление этого места «Слова» с другими, где упоминается тоже «синее море», привело еще Куника к заключению, что под «синим морем» надо понимать Азовское. О жизни половцев у Азовского моря говорит и другое место «Слова»: Святослав Киевский «поганого Кобяка из луку моря от железных великых плъков половецких яко вихрь выторже». А мы знаем, что Кобяк был ханом одной из донецко-донских орд; следовательно, под «лукою моря» в данном случае надо подразумевать именно северный берег Азовского моря, а не днепровский лиман, который, как мы видели выше, носил, по-видимому, то же название «луки моря». Заметим, что как раз у устья Дона, на правом его берегу, несколько севернее города Ростова находится Кобяково городище со следами поселений XI — ХIII веков. Очень возможно, что в названии этого городища сохранилась память о половецком хане Кобяке. Как ни неясны сведения о половцах у Идриси и Ибн Саида, все же несомненно, что их «Кумания» или «Тумания» находилась у Азовского моря. Где-то здесь же, вблизи этого моря, надо искать и Черную и Белую Кумании[126].
119
Рубрук сообщает о времени этих перекочевок: «…с января до августа он сам (Батый) и все другие поднимаются к холодным странам, а в августе начинают возвращаться». Время перекочевки на юг не возбуждает сомнения, но трудно поверить, чтобы татары уже в январе начинали подниматься на север.
120
Шихабуддин ан-Нувайри (1279–1332) — арабский ученый-энциклопедист; его труд о поведении, предписанном нормами шариата, содержит важные исторические сведения.
121
Рашид ад-Дин (ок. 1247–1318) — персидский ученый-энциклопедист, врач, министр государства Хулагуидов в 1298–1317 годах. Автор исторического труда «Сборник летописей».
122
Маркварт предполагал, что предгорья Урала были «центром» кочевания Кукчука, того кыпчакского хана, который по теории Маркварта и дал свое имя всем кыпчакам. На шаткость и хронологическую неточность этой теории я уже указывал в первой главе. Не менее спорно утверждение А. Якубовского (Александр Юрьевич Якубовский; 1886–1953 — историк, востоковед, член-корреспондент АН СССР. —
123
Обычно исследователи, без особых оснований, считали этот поход совершенным к Донцу. Однако такое большое количество взятых веж говорит за то, что русские проникли в расположение главной массы донецко-донской группы половцев, то есть в их приазовские зимовья.
124
Грушевский и Середонин (Сергей Михайлович Середонин; 1860–1914 — русский историк, профессор русской истории Императорского историко-филологического института. —
125
Захождение русских «за Гиик» вызвало справедливое сомнение М. Грушевского. Думаю, что и упоминание Волги — такое же риторическое преувеличение.
126
О Белой и Черной Кумании говорят Идриси и Аль-Варди (1260–1349; арабский историк, географ, писатель; автор книги «Жемчужина чудес и перл диковинок», содержащей сведения по истории Золотой Орды. —