Будучи настоятелем Кременецкого мужского монастыря, отец Иоасаф имел обыкновение уединяться на заброшенном и заросшем бурьяном пустыре, где предавался молитве. Когда его обуревали скорби, а их было немало, он налагал на себя строгий пост: принимал не более одного стакана воды в день. Так постился до тех пор, пока скорби не начинали отступать[11]. Так же потом поступал и его духовный сын, монах Наум.
Владыка рассказывал, что однажды, когда он жил в монастыре, была сильная засуха. Он и еще трое монахов договорились молиться всю ночь. Господь, волю боящихся Его творящий (Пс. 144, 19), исполнил их прошение, и по молитвам иноков пролился обильный дождь. Утром пришедшие на литургию люди сообщили, что в близлежащем городе даже слабых осадков не было.
Дар молитвы он имел уже в юности и за это терпел бесовские нападки. Однажды он молился за девицу, находившуюся в тюрьме, и услышал, как кто-то лезет в окно. «Девица» назвалась той, за кого он молился. Отец Иоасаф перекрестил «гостью», и она тотчас исчезла.
В другой раз, стоя в келии на молитве, он увидел входящего в дверь «цыгана». Из курчавых волос торчали рожки. «Цыган» тоже исчез, попаленный силой креста.
В середине 60-х, когда патриарх Алексий (Симанский) искал кандидатуру на Пермскую кафедру, владыка Никодим (Ротов) вспомнил о своем однокурснике по Ленинградской духовной академии — смиренном монахе Иоасафе.
30 октября 1966 года в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Иоасаф был хиротонисан во епископа Пермского и Соликамского. Хиротонию совершали: Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский); митрополиты — Крутицкий Пимен (Извеков)[12] и Ленинградский Никодим (Ротов); архиепископы — Таллинский Алексий (Ридигер)[13], Ташкентский Гавриил (Огородников); епископы — Аргентинский Никодим (Руснак), Волоколамский Питирим (Нечаев), Зарайский Ювеналий (Поярков).
По сути, три патриарха посвящали его в высокий сан, а после хиротонии Святейший Алексий (Симанский), будучи в духе, сказал:
— Какой это будет дивный архиерей!
Пермь оказалась необычайно сложным городом. В отношении верующих аппарат местной власти проявлял повышенную бдительность.
Уполномоченный по делам религий при облисполкоме П.С. Горбунов властно и жестко вмешивался в дела Церкви и по любому ничтожному поводу лишал священников регистрации.
Епископа Иоасафа часто вызывали к уполномоченному. Накануне таких встреч он ночь напролет молился. Каждый раз Господь помогал ему проявлять мудрость в общении с врагами Церкви. Возможно, благодаря молитвам владыки Господь проявил Свое неизреченное милосердие: через много лет бывший уполномоченный Горбунов, находясь на пороге смерти, вызвал священника, исповедался и причастился.
Тогда же было не так. В очередной раз Горбунов гневно выговаривал архиерею за то, что на какого-то священнослужителя поступила жалоба, и владыка Иоасаф начинал вместе с ним громко возмущаться:
— Как! Он себе такое позволил?! Нет уж, Петр Спиридонович, я с ним разберусь, вы его мне оставьте. Уж он это надолго запомнит…
И уполномоченный оставлял священника на обещанный быть строгим суд архиерея. Но когда «обвиняемый» представал перед владыкой, то слышал лишь мягкое увещевание:
— Ну что же ты, брате? Дал повод к осуждению…
Владыка искренно переживал за провинившегося, нередко плакал. Плакал вместе с ним и тот, кто подлежал наказанию.
Однажды в Перми у владыки случился тяжелый сердечный приступ. Вызвали скорую. Лежа в постели, он попросил подать ему икону Божией Матери, поставил ее на грудь и обратился к Богородице, как к непосредственно здесь Присутствующей, с глубокой верой:
— Матерь Божия, Ты знаешь, как я хочу еще послужить Православной Церкви…
В итоге помощь прибывших к нему врачей не понадобилась.
Под личным руководством владыки Иоасафа в Перми был построен новый архиерейский дом, в котором он устроил крестовый храм[14]. Владыка часто ходил на стройку, чтобы приободрить строителей.
В крестовой церкви постоянно совершались литургии. Обычно там собирались те, кто находился под духовным омофором владыки, что создавало атмосферу единой духовной семьи. Вот как вспоминала об этом мать Серафима[15]: «В памяти особенно остались неповторимые службы и причастие в крестовом храме при архиерейском доме. А когда владыка читал разрешительную молитву после исповеди, такая ощущалась благодать, какая бывает в дни Святой Пасхи, невозможно передать это состояние словами. Возвращаться домой после всенощной приходилось поздно, мы спрашивали владыку: “Но как же правило?” А владыка отвечал: “Дорогой читайте Иисусову молитву, а дома — поклон через всю кровать”. На домашних литургиях владыки чувствовалось, что Сам Господь стоял посреди нас, только что телесными глазами Его не видели».
15
Монахиня Серафима (Ежкова; 1937–2017), впоследствии настоятельница Свято-Лазаревского монастыря Пермской епархии.