— А ты, Андрей, оказывается, поэт! — сказал Хониев, всматриваясь в Токарева так изучающе, будто впервые его увидел. — Ты, случаем, не читал сонеты Шекспира?
— Не довелось, товарищ лейтенант. Я вообще стихами не увлекался.
— А сам песенки сочиняешь!
— Ну, это так, баловство одно. Чистая самодеятельность. А про что эти сонеты?
— В одном из них Шекспир ну прямо про вас написал. Не помню уж, какой это сонет, — четвертый, что ли?
— А сам сонет помните?
— Как же мне его забыть — столько раз со сцены читал…
— Прочитайте его нам, а?
— Хорошо. Слушайте.
И Хониев, упершись локтем в землю и прижавшись щекой к ладони, стал декламировать, задумчиво и вдохновенно:
Когда он закончил чтение, над поляной повисла тишина, и только спустя некоторое время Токарев восхищенно произнес:
— Здорово, товарищ лейтенант! Точно, это про нас.
— Это про всех, кто любит по-настоящему. Да, Шекспир… У него в сонетах любовь бурлит, как прозрачная вода в роднике, и сколько весеннего тепла, солнечного света!.. Но давайте, братцы, не будем больше мешать Андрею, не то он не успеет довести свою историю до конца. Ведь нас с минуты на минуту могут поднять.
— Ой, Баку-у! — сладко потянулся Мамедов. — А я, клянусь аллахом, и забыл, где мы…
— Нам просто выпало короткое счастье, — сказал Хониев, — отдохнуть, не думая об опасности, рядом с войной. Только не расслабляйтесь, ребята! Мы теперь каждую минуту должны быть в полной боевой готовности. Рассказывай, Андрей, мы постараемся больше не прерывать тебя.
— Заранее выражаю свою благодарность. Ну вот, постояли мы друг против друга, девушка не выдержала моего взгляда, отвела смущенно глаза и говорит: «Вы все-таки прочитайте записку». Я, спохватившись, выхватил из-под кирпича записку, внимательно стал ее читать. Она была от нашего прораба, Дорджиева. Он писал, что поскольку знает, как я обходителен с женским полом, то и направляет ко мне в бригаду подательницу сей бумаги — Татьяну Андреевну Токареву…
— Погоди, погоди, — не удержался Хониев, — так ее фамилия Токарева?
— Ну да. Как у меня.
— Ну, тебе повезло, Андрей! Вам и в загс идти не надо, у нее уже твоя фамилия!
Бойцы рассмеялись, Токарев кинул на них недовольный взгляд и продолжал:
— Дальше Дорджиев писал, что по призыву Валентины Хетагуровой Татьяна хотела ехать на Дальний Восток, но попала в Элисту, а как это получилось, она сама разобъяснит. Прораб желал бы, чтобы я взял Татьяну к себе в бригаду и обучил ее профессии каменщика; она, мол, девушка способная: и сильная, и сноровистая, и полна молодого энтузиазма. Записка была довольно пространная, и это меня удивило: обычно наш прораб был скуп на слова, хорошо еще, если за день произнесет с десяток фраз. А тут — расписался! Или девушка стоила такой подробной рекомендации? Или правду говорят: коли уж молчун рот раскроет, то и болтуну за ним не угнаться? Я положил записку в карман брюк и поинтересовался у девушки: знакома ли она с содержанием записки, читала ли ее? Та даже возмутилась: «Ведь записка не мне, а вам адресована, с чего же это стала бы я в нее заглядывать?» Я поспешил смягчить шуткой то впечатление, какое произвел на Татьяну мой вопрос: «А зачем заглядывать? У вас глаза такой пронзительной синевы, что, наверно, насквозь все видят». Она засмеялась: «Вы так говорите, будто никогда не встречали девушек с синими глазами». «Ладно, — говорю, — один ноль в вашу пользу. Давайте знакомиться: я — Токарев, Андрей Николаевич. Вы — тоже Токарева, Татьяна Андреевна, так?» — «Так. Только зовите меня просто Таня». — «Так вы, Таня, хотите работать каменщиком? Учтите: это работа тяжелая. Не девичья». — «Ну и что ж, что я девушка. Я же комсомолка. Вон, Валентина Хетагурова на Дальний Восток поехала строить новые города, и сколько девушек последовало ее примеру! А там условия потяжелей, чем в Элисте. Вы читали письмо Хетагуровой в «Комсомолке»? Она в нем ко всем девушкам обращается: приезжайте на Дальний Восток!» Я засмеялся: «Зачем же мне читать это письмо? Оно же не мне, а вам адресовано. А я не имею привычки в чужие письма заглядывать». Таня поняла мой намек. «Хорошо, — говорит, — один один. Ничья. А вы «Комсомолку» все-таки почитайте. Письмо Хетагуровой такое увлекательное! И всех нас касается». Порывшись в своем чемодане, Таня достала и протянула мне «Комсомольскую правду» и тут же отдернула руку: «Ой, что ж это я делаю! И так от работы вас оторвала. Вам как платят? Сдельно?» — «Ага, чем больше кирпичей я уложу, тем больше заработаю». — «Ну, вот. Уж сколько мы с вами тут разговариваем, и за это время вы ни одного кирпича не уложили. И значит, ни копейки не заработали. Я вас, выходит, чуть ли не дневного заработка лишила». — «Ничего, после обеда наверстаю. А вы газету-то не прячьте, я на досуге прогляжу статью вашей Хетагуровой».