Валя спустилась только ближе к одиннадцати, потому что ей было важно красиво уложить волосы. С первого раза, на ее взгляд, вышло не ахти, потребовался дополнительный час.
В «Этносе» играли Cali Swag District – Teach me how to doggie. Очевидно, музыкой здесь заправляют наши. Хорошо, что хоть не песню «Colt 45» группы «Afroman», и удачно, что швейцарцы не знают английского. Пусть себе и дальше думают, что это просто позитивные американские песенки, и пусть не грустит бармен от того, что уже второй час ставит гостям Ethnos-рэпчик о том, как обкуренный нигер трахался так долго, что у него выросли африканские косички. В целом, конечно, выходцы из Les Berges были местными террористами размеренного чилла[6] у швейцарской реки, поэтому, если в бар и захаживали женевцы, то в первый и последний раз.
Банда была уже в полном составе. На середине стола возвышался гигантский бюст Фрэнсиса, сделанный из объёмной бумаги. Сам Фрэнсис его задумчиво разглядывал. Неизвестно, видел ли он в нем сходство с советскими бюстами Ленина, но было очень похоже. Это был подарок Сэм.
Между Мустафой в белом арабском одеянии и лишь с первого взгляда скромной японкой Марией, в самом центре дивана нельзя было не заметить Августа. Он смотрел исподлобья, одетый в рыжую шубу, которая на наследнике сибирской мафии выглядела, будто он только что замочил медведя и всем демонстрировал свой трофей. Это был шуба Сельмы. Август наблюдал за только что вошедшей Валей, не сводя с нее глаз от самой двери. Он оценивающе смотрел на ее стройненькие ножки, в то время как она аккуратно спускалась по лестнице. Валентина поймала его взгляд и с изумлением поинтересовалась:
– Что с тобой, Ави? Почему ты в шубе в середине мая?
– Потому что я pimp, – без намёка на улыбку ответил Август.
«Pimp» на русском означает «сутенёр». Валя изумлённо подняла одну бровь. Сегодня она натянула на себя пламенное обтягивающее платье с огромным декольте, но низ наряда отнюдь не компенсировал верх. Образ довершали пышные тёмные локоны. И вырви глаз – красная помада – тоже была на месте. В целом, сегодня Валя была очень похожа на Сельму.
– У-ля-ля, Валя-я-я… А вы с Августом хорошо смотритесь! – Из-за барной стойки появилась Сэм, намекающая на слишком вызывающий наряд Вали, который как раз подходил для деловых отношений с сутенёром. В руках Саманта держала большой поднос с многочисленными шотами с черно-белой жидкостью. – Всему местных барменов приходится учить! В Швейцарии совсем не знают, как пить Б-пятьдесят два. Мешают какой-то молочный коктейль и предлагают его просто выпить залпом. Без огонька! Настал час исправлять ошибки. Август, есть зажигалка?
Пока Валя укладывала волосы, все уже успели хорошо разогнаться. Детские прелюдии в виде пива с вином были преодолены. Поднос с шотами занял половину стола: сорок рюмок затаились, подозревая неладное, но любопытством и легким страхом наполнились все присутствующие за столом. Август передал зажигалку, Сэм чиркнула зажигалкой над одним из шотов.
– Горячо, блядь! И чё-то не горит. Тут это углубление в рюмках такое неудобное, огонь гаснет…
– Ха, смотрите-ка, в шубе есть спички! Гигантские какие-то. На, попробуй ими. – Август достал из кармана шубы каминные спички.
На вопрос, зачем они были нужны Сельме, она, как-то замявшись, рассказала про поход в гости к одному своему приятелю, и что у него в гостиной был камин, и всё это было very nice, очень хорошо, и чисто по-дружески. Аргументы обвиняемой были приняты к сведению, но без веры.
Август решил взять инициативу в свои лохматые медвежьи руки, но стало очевидно – это был его первый опыт.
– God dammit![7] Они все горят!
Спички оказались так хороши в деле, что огонь с первого шота молниеносно перешел на все соседние. Поднос заполыхал, и рядом с ним, грациозный и невозмутимый, загорелся бумажный Фрэнсис.
– Они подожгли Фрэнсиса!
– Моя шуба!
У стола начался суетливый движ. Со стороны это смотрелось так: толстый арабский шейх бил диванной подушкой гигантскую бумажную голову, вокруг в панике визжали две проститутки, сутенер тушил рукав своей шубы. Испанские торчки переворачивали четвертый шот, несмотря ни на что. На фоне распевалась строчка из My dick – Dirt Nasty, который весело заявлял, что у него член как у божества. Позади всех плакал Фрэнсис. В баре погас свет – к столу официант торжественно вынес торт.
«Oh mon Dieu, le feu!»[8] – на мелодичном французском это означало панику.
Из-за стойки бара выскочили еще два официанта, не соображая, как им остановить огонь. Быстрой уверенной походкой, держа в руках металлическое ведёрко для шампанского, наполненное водой, к столу подошел администратор. Одним движением он сумел потушить и то, что осталось от бумажного бюста, и поднос с шотами. Админ бара всегда был начеку.