Давайте попробуем осмыслить это. Сначала нужно понять, что же такое благо. Нужно принять различие между благами-удобствами и истинным Благом. Только истинное Благо приносит счастье.
Кроме того, у нас не должно быть и «нравственного отвращения от бедствий». Мы должны быть готовы к бедствиям и не считать, что раз мы хорошие люди, бедствия теперь будут обходить нас стороной.
Но любое страдание доставляет боль. Остается ощущение, что Промысл Божий слеп. И добрые, и злые как будто проходят через одно и то же. Где же здесь действие Провидения в жизни каждого человека? Или Провидение заботится только о народах, не опускаясь до уровня конкретного человека?
Что бы ответил на это Августин?
Во-первых, он высказывает очень жизнеутверждающую мысль: несчастья совсем по-разному воспринимаются добрыми и злыми людьми. Также по-разному понимается счастье. То, что мы обычно называем счастьем — успех, богатство, здоровье — это совсем не то, что является подлинным счастьем. Такое «счастье» портит плохих людей. Несчастье же, то есть отсутствие (или лишение) успеха, богатства, здоровья может исправить плохих, а хороших сделать еще лучше.
Мысль очень простая, но очень жизнеутверждающая.
Августин подчёркивает: есть глубокая мудрость в том, что не всякий грех наказывается сразу. Ведь впереди — Страшный Суд. Суд, которым Христос будет судить мир при Втором Пришествии. Если бы грехи вообще не наказывались, то возникло бы ощущение, что Промысла не существует. Промысл, по мнению Августина, выбирает некую «золотую середину», наказывая часть грехов, а часть оставляя для возможности покаяния или для наказания на Последнем Суде.
Это относится и к счастью. Если бы счастье вовсе не давалось тем, кто просит о нем, создалось бы впечатление, что счастье совсем не зависит от Бога. А если бы счастье давалось всем просящим, то люди бы решили, что только из-за таких наград и стоит служить Богу. Тогда в отношении людей к Богу главную роль играло бы корыстолюбие, желание получить счастье.
Очень глубокая мысль. Бог не отвечает на все наши просьбы только для того, чтобы сделать наши отношения с Ним более чистыми, свободными от корысти.
Следовательно, когда одно и то же бедствие посылается и добрым, и злым, оно совсем по-разному переживается ими. Злые бедствием опустошаются и искореняются. Добрые — испытываются и очищаются. «Важно не то, каково испытание, а только то, каков испытуемый, ибо одинаковым движением взболтанные — навоз невыносимо смердит, а благовоние — благоухает»147.
Здесь Августин предлагает очень простую формулу различения добрых и злых: по отношению к собственным страданиям. Если человек считает страдания, посланные ему, несправедливыми, считает их бессмысленными и ругает свою судьбу и богов — это злой человек. Добрый человек ищет смысла в своих страданиях, воспринимает их как испытание, посланное Промыслом, и как возможность стать лучше.
Справедливо ли то, что добрые люди терпят страдания?
Считаете ли Вы, что справедливость — это милость добрым и бедствия для злых?
Хорошие люди не ощущают себя невинными. Они видят свои грехи. И чем чище человек, тем больше своих грехов он замечает.
Августин приводит несколько примеров грехов, которыми «болен» практически каждый. Прежде всего, это похоть.
Вторым «всеобщим» грехом Августин считает необличение грехов ближних. Мы предпочитаем не говорить людям об их грехах, чтобы не портить отношения с ними. Мы предпочитаем не обличать в лицо гордость, распущенность, жадность… Мы боимся мести. Боимся, потому что привязаны к временным благам и не хотим их потерять. И добрые люди часто излишне привязаны к благам этой временной жизни. Именно эту привязанность и наказывает Промысл. И если человек ведет добрую жизнь, но снисходительно относится к чужим грехам, не старается исправить своих ближних, сделать их лучше, то это — грех.
Августин настаивает на активном обличении явных и всем заметных грехов, таких как гордыня, распущенность, жадность… Если мы видим в ближних нечто, требующее предостережения и укора, но молчим об этом, потому что опасаемся их ненависти, то это значит, что мы больше любим тихую жизнь, чем своих ближних.