Промысл никак не связан с евреями. Изложение истории человечества совершенно обходит стороной народ Божий Ветхого Завета. О нем вспоминает только «Речь Философа» — вставной рассказ, содержащий иную версию истории человечества. Сюжет же «Повести временных лет» разворачивается вокруг народа Русь, создающегося на основе изначально кротких и тихих полян, известных праведной жизнью и до крещения, и варягов, известных своей силой и мужеством. Народ Русь становится центром мировой истории.
Согласно «Повести временных лет», Бог своим промыслом стремится решить главную проблему истории человечества: утраты человеком возможности понимать Слово Божие. В конце истории человечества, в последние времена эта проблема разрешается созданием славянской грамоты и переводом на славянский язык «святых книг»186. Под «святыми книгами» понимаются не только и не столько библейские книги, сколько всё обилие и богослужебной, и апокрифической литературы на славянских языках. Нет даже попытки отделить Священное Писание от иной литературы. Есть понятие «святые книги», которые требуется принимать как божественное откровение. В них уже даны ответы на все вопросы. Нужно только их найти. Нет никакой работы мысли, нет рассуждения, есть лишь работа с текстом. И видна уверенность, что вся мудрость уже содержится в «святых книгах», нужно только их прочесть.
История человечества достигла своей кульминации: смиренный, и одновременно могучий, народ Руси получает славянскую грамоту и всё богатство «святых книг». В понимании летописца, промысл разрешил главную проблему истории человечества — один из крупнейших и сильнейших народов обрел возможность понимать Слово Божье. Божье Слово стало доступно значительной части человечества. Русь крещена. Киев стал вторым Константинополем, третьим Римом и новым Иерусалимом. Осталось только ждать Второго пришествия Христа, которое должно произойти в Киеве, в построенном при Ярославе Мудром новом Иерусалиме. И остается теперь только изучать приметы последних времен, чтобы понять, сколько времени осталось до Страшного Суда и до Царства Божия.
Таким образом, промысл в повествовании об избрании Русской земли в «Повести временных лет» — это создание Богом нового народа, которому даруется Слово Божие на его языке. Утраченная в результате Вавилонского столпотворения, возможность понимания Слова Божия вновь даруется народу Русской земли.
В повествовании о братской любви промысл понимается иначе. В нем промысл — это создание возможности для братьев жить в мире и любви. И здесь Крестный подвиг Христа рассматривается как главное средство, с помощью которого князья могут отгонять от себя «ненависть бесовскую», ненависть к братьям. То есть в этом изложении Христос Своим Крестным подвигом дает князьям возможность победить бесов. Цель истории человечества в этом повествовании — мир между князьями и народами.
Рассмотрение понимания промысла многочисленными летописцами, продолжавшими повествование после 1037 года, а также после «Повести временных лет», составляет отдельный вопрос. Каждый из этих авторов мог иметь свою модель истории. Мы обратимся лишь к тем летописцам, которые понимают историю через «Откровение Мефодия Патарского». Как мы уже видели, эта модель истории не имеет ничего общего с библейской, а рассматривает историю человечества как противостояние бога и дьявола. Бог «Откровения…» — справедливый законник, который требует лишь соблюдения многочисленных законов. Люди же согрешили. Грех людей относится преимущественно к половой сфере. Главные грехи, в которые впало человечество, — это гомосексуализм и половые связи между близкими родственниками. И только суровые казни, насылаемые богом, спасают людей от вечной гибели. Только страдание искупает грехи людей. И бог насылает тягчайшие испытания. Промысл понимается как искупительное страдание. И эта модель истории далеко отстоит от библейской.
«Повесть временных лет» и русское национальное понимание истории
Есть в «Повести временных лет» и еще одна вставная часть — «Сказание о казнях Божиих»187. Оно приоткрывает нам национальное осмысление истории. И это осмысление воспринимается чуть ли не как единственно возможное, воспринимается практически как здравый смысл.
186
Остается не до конца понятным, как же летописец понимал существование еврейского текста ветхозаветных книг, а также греческого и латинского переводов Библии, о которых он не мог не знать. Вероятно, он считал, что и древнееврейский язык, и древнегреческий, и латинский уже утрачены народами и стали непонятными.