Добродетель есть знание. Зло — есть незнание (невежество). Никто сознательно (на разумных основаниях) не совершает зло.
Никакое зло не может произойти с хорошим человеком.
/../
Сократ прав, заставляя нас своим провокационным парадоксом размышлять над этими вопросами. Иисус шокировал нас Своей молитвой о распинающих его: «Отче! прости им, ибо НЕ ЗНАЮТ, ЧТО ДЕЛАЮТ».
Сократ же говорит это о каждом из нас»80.
Антокольский. Умирающий Сократ.
Сократ обладает полной уверенностью в том, что жизнь человека находится под защитой промысла. Вот его слова, обращенные к судьям, уже вынесшим ему смертный приговор: «Но и вы также, граждане-судьи, должны иметь твердую надежду на смерть и держать в уме одну истину, что для человека доброго нет зла ни в жизни, ни по смерти, и что o его обстоятельствах не нерадят боги. Вот и мои обстоятельства произошли не сами собою; для меня ясно, что теперь умереть и оставить здешние заботы мне гораздо лучше»81.
Сократ говорит о любви к мудрости, а не об обладании мудростью. Его взгляды удивительно напоминают учительные книги Библии. Вот стихи из Книги Притчей Соломоновых:
«Надейся на Господа всем сердцем твоим, и не полагайся на разум твой. Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои. Не будь мудрецом в глазах твоих; бойся Господа и удаляйся от зла: это будет здравием для тела твоего и питанием для костей твоих». (Пр., 3, 5—8)
А давайте сопоставим два текста:
Это из речи Сократа на суде: «для человека доброго нет зла ни в жизни, ни по смерти…»
А вот Книга Притчей Соломоновых:
«Не приключится праведнику никакого зла, нечестивые же будут преисполнены зол». (Пр., 12, 21)
Вот слова Сократа:
«А в сущности, афиняне, мудрым-то оказывается бог, и своим изречением он желает сказать, что человеческая мудрость стоит немногого или вовсе даже ничего, и, кажется, при этом он не имеет в виду именно Сократа, а пользуется моим именем ради примера, все равно как если бы он сказал: „Из вас, люди, всего мудрее тот, кто подобно Сократу знает, что ничего поистине не стоит его мудрость“»82.
А вот снова Книга Притчей Соломоновых:
«…подлинно, я более невежда, нежели кто-либо из людей, и разума человеческого нет у меня, и не научился я мудрости, и познания святых не имею». (Пр., 30, 2—3)
Нет ли у Вас ощущения, что по сути эти тексты выражают одни и те же мысли? Нет ли у Вас ощущения, что Сократ мог быть знаком с текстами учительных книг Библии?
Меня не покидает подобное ощущение.
А «любовь к мудрости» («философия») Сократа не ли является той самой жаждой Премудрости Божией, о которой говорят учительные книги Библии?
Нет ли у Вас ощущения, что Сократ ищет именно ту мудрость, о которой в Книге Притчей Соломоновых говорится: «Начало мудрости — страх Господень; доброе разумение у всех, водящихся им; а благоговение к Богу — начало разумения; глупцы только презирают мудрость и наставление»? (Пр., 1, 7)
Цицерон утверждал, что Платон и его школа отошли от сократической манеры рассуждений и в результате получили то, что сам Сократ никогда не одобрял — философскую науку, последовательное изложение учения.
По мнению Цицерона, Сократ лишь побуждал исследовать добро и зло для достижения блаженной жизни, а вовсе не пытался создать философскую систему83.
Философия Сократа — это не набор информации, не набор знаний о философии, а способ жизни, ставящий в основу любовь к мудрости, а целью жизни — уподобление божеству. Эта жизненная философия Сократа намного ближе не к набору старых и новых рациональных мировоззренческих систем, а к христианской монашеской аскетической практике, стремящейся строить жизнь в соответствии с Премудростью Божьей.
Подлинное наследие Сократа — это бескомпромиссная любовь к мудрости; уверенность в божественном промысле; знание, что с хорошим человеком не может приключиться зла; мудрость, гласящая, что зло — не в том, что может произойти с человеком, а в злой воле самого человека.
83
«Мне кажется, что Сократ (а это общеизвестно) первым отвлек философию от предметов недоступных и сокрытых самою природою, которыми до него были заняты философы, и привел ее в обыденную жизнь, побудив исследовать добродетели и пороки, и вообще добро и зло, исследование же небесных явлений он полагал недоступным нашему познанию, и даже если бы они были прекрасно познаны, это (по его мнению) совершенно ничего не дало бы для достижения блаженной жизни (ad bene vivendum). Почти во всех своих беседах, которые подробнейшим образом были записаны его учениками, он строил свои рассуждения таким образом, что сам ничего не утверждал, а лишь опровергал других и говорил, что он ничего не знает, кроме самого этого незнания, и что он тем и превосходит остальных, что они полагают, будто знают то, чего на самом деле не знают, сам же он знает только то, что ничего не знает, и именно поэтому, как он считает, Аполлон назвал его мудрейшим из людей, ибо вся мудрость и заключена только в одном: не думать, что ты знаешь то, чего не знаешь. И хотя говорил он это постоянно, неизменно придерживаясь этого взгляда, все его беседы всегда сводились к восхвалению добродетели, возбуждая в людях стремление к ней, как это можно понять из сочинений сократиков и прежде всего Платона. Благодаря авторитету Платона, разностороннего ученого, отличавшегося широтой и богатством мысли и языка, утвердилось единое… философское учение. /…/ Последователи Платона, создали некую систему учения, достаточно полную и содержательную, оставив прежнюю сократическую манеру рассуждать обо всем, подвергая все сомнению и никогда ничего не утверждая. Так родилось то, что Сократ никогда не одобрял: некая философская наука (ars) и последовательное и систематическое изложение этого учения». Цицерон. Учение академиков