На восьмом году этой войны Фукидиду, в качестве командующего эскадрой, была поручена военная операция, но спартанцы не позволили ей увенчаться успехом. Афиняне винили Фукидида в неудаче, и в итоге он был изгнан из Афин и жил в своем поместье во Фракии. По окончании войны он вернулся на родину, но вскоре умер.
Фукидид создавал свой труд всю жизнь, но так его и не завершил. Незаконченный труд был опубликован после его смерти. Таким образом, Фукидид писал не для граждан какого-либо полиса, а для потомков, писал «навеки». Он был убежден, что события, подобные уже описанным им, могут повториться и потомки смогут прочитать его труд и понять смысл этих событий. Фукидид писал не для современников, а для потомков. И это ирония судьбы: он всю жизнь в своих суждениях и действиях полагался только на то, что видел и знал, но главный труд своей жизни создает для тех, кого не мог видеть и знать, — так велика его убежденность в том, что люди будущего будут такими же, как его современники.
Фукидид стремился быть совершенно объективным и изображать события такими, какими они были на самом деле. В изгнании, на досуге, Фукидид работал над своей книгой, расспрашивал свидетелей и устанавливал ход событий, посещая места, о которых он писал. Вот как он описывал своей метод:
«Что же касается событий этой войны, то я поставил себе задачу описывать их, получая сведения не путем расспросов первого встречного и не по личному усмотрению, но изображать, с одной стороны, лишь те события, при которых мне самому довелось присутствовать, а с другой — разбирать сообщения других со всей возможной точностью. Основательная проверка сведений была делом нелегким, потому что свидетели отдельных событий давали разное освещение одним и тем же фактам в зависимости от их расположения к одной из воюющих сторон или силы памяти. Мое исследование при отсутствии в нем всего баснословного, быть может, покажется малопривлекательным, Но если кто захочет исследовать достоверность прошлых и возможность будущих событий (могущих когда-нибудь повториться по свойству человеческой природы в том же или сходном виде), то для меня будет достаточно, если он сочтет мои изыскания полезными. Мой труд создан как достояние навеки, а не для минутного успеха у слушателей»88.
Итак, Фукидид изначально отказывается от всего того, что он называет «баснословным», от мифического. Это мировоззренческий выбор. Он принципиально отказывается осмыслять причины событий метафизически. Фукидид говорит либо о том, что видел сам и в чем принимал личное участие, либо о том, что тщательными расспросами установил от очевидцев, подвергая их свидетельства «основательной проверке». Но это же известный и понятный нам практически позитивистский подход.
Заметим, что источники Фукидида были главным образом устными — это свидетельства очевидцев событий. Методика работы Фукидида признается совершенной и современными историками.
Кстати, вспомним, что той же методикой сбора устных свидетельств и тщательной их проверки и сопоставления пользовался и евангелист Лука.
«Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то́ бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен»89.
Но у евангелиста Луки было и серьезное отличие от Фукидида.
Если Фукидид пытался осмыслить происходящее только на основании того, что он видел, только на основе эмпирического опыта, то евангелист Лука осмысляет происходящее в первую очередь через библейские тексты, которые дают всеобъемлющую картину мироздания и человека в нем. Чей же подход, при применении единого метода сбора информации, может показать верную картину событий — Фукидида или евангелиста Луки? Или они просто оба отражают разные стороны действительности?