А этот стол привык к большому количеству людей, праздники у нас всегда были многолюдные и хлебосольные. С неизменным винегретом в эмалированном тазу и большой кастрюлей соленой капусты. Капусту солили глубокой осенью, с яблоками. Две бочки мне по пояс всегда стояли на балконе. И эта капуста была не чета квашенной гадости в столицах, она морозно хрустела на зубах, она пахла брусникой и морошкой, яблоками и здоровьем.
Мы чокнулись советским полусухим шампанским. Моя мама и мой брат еще и не знали, что это вовсе не шампанское, а газированное сухое вино не лучшего качества и вкуса. Они многого не знали из будущего и поэтому им было хорошо и празднично. Я тоже немного отогрелся у костра их чувств.
Будь ты проклято провидение и любое знание будущего!
Глава 30
Прошлая жизнь моя была полна предательства, подлый я был человек в прошлой жизни. Даже кота предал, бросил его одного, а он меня от инфаркта лечил – на грудь ложился, мурчал.
По большому счету в моей жизни было два Кота.
Котики были и потом, на улице жили, утром противно мяукали под дверью насчет пожрать. В Израиле царство кошек.
А вот по большому счету, как друг, как напарник – всего два.
Первый – Кот моего детства по имени Буська.
Вполне себе беспородный, но огромный и с офигенным чувством собственного достоинства. Позволял себя гладить только маме, но так как у мамы тоже было повышенное чувство достоинства, то гладила она его ногой.
Нет, он терпел поглаживания, прикосновения других членов семьи, но без мурррчания, без отклика, надменно.
Ко мне относился, как к котенку, которому можно простить даже бесцеремонность. Терпел, скотина, когда я его лапал, но с такой мордой…
Гулял ТОЛЬКО на улице, причем не терпел на территории двора собак и при виде пса сразу шел в атаку с завыванием.
Ему просто открывали дверь и он шел вниз по лестнице, лапой толкал дверь подъезда (на обратном пути лапой поддевал) и гордо выходил во двор.
Его знали и соседи, и пацанва, никто его не обижал. Да и попробуй обидь такого задиру.
Перебираясь с балкона на балкон ходил в гости к соседским кошкам. Как-то перед Новым годом принес на балкон здоровенного гуся. Как только дотащил! Удивительно, но никто из соседей авторство на гуся не заявил.
…Уже пожилым ушел гулять и не вернулся. Может забили местная шпана, может именно так гордые коты уходят умирать, как слоны.
Второй кот сперва жил у дочери. На восьмом этаже. Когда я бывал у нее, то повторял:
– Васька любит сидеть на подоконнике, когда открываешь окно вставляй упор, чтоб его не захлопнуло.
В итоге сквозняк захлопнул окно и Васька спикировал с восьмого этажа на клумбу. Вышиб себе передние зубы.
А тут у меня случился инфаркт. В другом городе близь Москвы. И я через медсестру позвонил, чтоб привезли мне деньги и Ваську.
Приехала Жена Света, привезла кота. Деньги позволили снять отдельную палату и кот там спал около меня и ложился на грудь, лечил. Такой понятливый кот оказался, рыжий. Он потом и жить у меня остался, сам ходил гулять, возвращался по первому зову, садился по команде и даже голос давал по щелчку.
И я его предал. Уехал. Как представлю – Васька приходит домой, а там чужие люди…
И вот в новой жизни, в молодом теле себя, еще не совершившего этой подлости, как и многих других, корю себя – мог бы оформить ветеринарные проездные документы и прекрасно привезти кота в Израиль, где их любят и холят.
Нет, таким, как я, противопоказано любое попаданчество, это не омоложение, а самоедство беспрерывное. Ну как можно мучить себя воспоминаниями той жизни, которой еще нет по времени. Год только кончился, вчера праздновали его окончание, а на дворе 1964 год, а не двухтысячный, вон как метель январская метет за окном. И кот Васька еще не родился и никто не знает – родится ли он вообще.
Не знаю, то ли похмелье, хотя выпил то всего ничего: пару рюмок коньяка и бокал газированной кислятины под фирмой шампанского. То ли очередной приступ мерехлюндии?
О, это к сплину прибавился языковед в моем прошлом лице, сразу подсказка: