– Предусмотрительная моя, – криво усмехнулся супруг, обдавая невероятным амбре из дешевого алкоголя, – кроме двери здесь еще и окно имеется.
Пока я удивленно прикидывала, как в маленькое, к тому же закрытое окно может влезть кто-то крупнее семилетнего ребенка, он спокойно расцепил мои судорожно сжавшиеся на кожаных рукоятях мечей пальцы, с едва заметным усилием выдернул клинки из стены, спокойно отложил оружие вне радиуса моей досягаемости и метким пинком загнал пустую бутылку из-под вина под кровать. Ну да. Смысл поднимать пустую посуду? Хотя бы початую оставил. Уже плюс. Хотя при таких рассуждениях поневоле задумаешься: кто из нас двоих алкоголик. Выходит, что оба.
– Не настолько я опоздал, чтобы на меня с оружием кидаться, – нагло раскритиковал «радушную» встречу загулявшего супруга Виллэль.
– В нашем мире для таких случаев жены заготавливают скалку, сковороду на длинной ручке, мухобойку на худой конец и долго тренируют замах на теннисе, а после экзекуции ссылают провинившегося на коврик, – сварливо известила я, посмотрела на благоверного. М-да. Такого, пожалуй, сошлешь. Пришлось экстренно смягчать условия ссылки. – Ну или на диван. У меня кухонной посуды не имеется, пришлось импровизировать. Как ты вообще умудрился в окошко просочиться? Да еще и на третьем этаже.
Действительно, не муж, а прям ямакаси[4] какой-то. От такого и в небоскребе не факт, что спрячешься.
– Я – Тень, – доверительно сообщил супруг, плотно прижимая мое тело к стенке своим.
Причем мое тело не имело ничего против такой фамильярности. Но разумом (или тем, что от него осталось после полутора бутылок вина и слишком короткого сна) понимала, нельзя спускать благоверному хамское отношение ко мне. Тут как с котом: повадится гадить – отучать надо сразу, пока привычка не закрепилась.
– Да? – как можно ехиднее поинтересовалась я. – А я тут начала подозревать, что ты тайный алкоголик.
– Солнце мое, тебе ли критиковать чужие слабости? – криво усмехнулся благоверный, красноречиво кивнув в сторону сиротливо стоявшей на импровизированном столике ополовиненной бутылки вина. – Хочешь сказать, ты трезва как стекло?
Ну да. Грешна. Позволила себе немного лишнего. Подумаешь. Вкрадчивый голос Виллэля повергал в сладкий трепет. Вот же котяра. Такой любую на что угодно уговорит. Ну если это не баба каменная, которую скульптор из мрамора изваял. И то, говорят, бывали случаи, и мраморных оживляли. Мысль об оживленной мастером мраморной статуе неожиданно привела меня к неутешительным выводам. Интересно, а где носило вечно опекающего меня супруга? Да еще в городе, где постоялый двор существует в единственном экземпляре, а публичных домов – четыре. Вот же кобелина! А еще эльф! Наплел сказок про браслеты и прочую лабуду. Типа, жить нам вместе до гроба – дураки оба. Хотя в данной ситуации дура только одна, и, сдается мне, это я.
– Стекла, дорогой, они разной прозрачности бывают. Некоторые, говорят, даже тонируют, – известила супруга я и мстительно пнула его в голень.
Виллэль даже не поморщился. Вот это выдержка!
– Радость моя, почему такая немилость? Я вернулся, полон раскаяния, готов загладить свою вину любым доступным способом. – Его чуткие пальцы нежно поглаживали мою спину.
От этих, казалось бы, простых движений сердце замирало в груди, а дыхание сбивалось. Ну уж нет. Так дело не пойдет. Я, между прочим, не на помойке себя нашла. Нельзя сначала исчезнуть, не сообщив куда, не оставив даже записки, а потом явиться как ни в чем не бывало. Он что, действительно думает, что мурлыкнет пару раз на ухо, и все – растаю как снег под солнцем. Ладно. Я действительно таю. Но это вполне объяснимо. Виллэлю тысяча лет, а это означает внушительный опыт в общении с противоположным полом. Я же – всего лишь слабая женщина. И все равно не позволю вертеть мною, как ему заблагорассудится. Решительно задушила желание прижаться к его груди в зародыше.
– Убери от меня руки, грязный извращенец! Ты их хотя бы помыл после того, как таскался, хрен знает где?
«Не хочу подцепить что-нибудь заразное», – не произнесла вслух, своевременно прикусив язык, но он, кажется, понял. Его глаза опасно вспыхнули, но руки он убрал, вызвав в моей душе сожаление. Легко же он сдался.
– И где же, по-твоему, я шлялся? – вкрадчиво уточнил он.
– Думаю, в городе с таким большим ассортиментом удовольствий мужчине всегда есть чем заняться.
4