– Немного болит и слегка кружится. (Интересно, а почему он ко мне обращается на ты?)
– Ничего, у тебя небольшое сотрясение мозга. Но была кровопотеря, потому что рана на голове, где много кровеносных сосудов. Я все обработал, зашил и засыпал стрептоцидом (почему стрептоцидом – такие раны полагается закрывать мазями, а не засыпать стрептоцидом, который, кстати, в больницах практически вышел из употребления?). Так что через пару недель все придет в норму. Но теперь надо тебя записать. Я пришлю медсестру – скажи ей свои данные.
Пришла медсестра с бумагой и карандашом. Что-то в моей голове щелкнуло, как будто предохранительный звоночек, и я решила пока не признаваться.
– Меня зовут, – тут я сделала паузу и выдала – ой, не помню. А дальше по старому фильму[2] – Но ведь как-то меня зовут? У меня точно есть имя и фамилия, только вот какие?
Медсестра не стала настаивать.
– Доктор сказал, что после сотрясения ты можешь не сразу все вспомнить. Ладно, лежи и отдыхай. Только вот к тебе посетитель.
Вместо медсестры вошел молодой паренек опять-таки в странной форме и фуражке. Я сразу решила, что это милиционер, и не ошиблась. Он сел, достал из сумки, кажется ее называют планшетом, бумагу, карандаш (опять карандаш – что у них все шариковые ручки кончились?) и приступил к допросу. Но и ему обломилось.
– Ехала в автобусе. Куда – не помню. Задремала, удар, вылетела из автобуса и отскочила в лес. Услышала стрельбу, залегла. Мимо бежал мужик, запнулся о мою ногу и упал. Потом подошли солдаты. Кто я – не помню. Где живу – тоже не помню. Где мои документы – самой интересно. Может в сумочке. Что, в сумочке только книжка и баночка с мазью? Тогда все. Придется ждать, пока память не вернется.
Вдруг на стенке что-то захрипело, и заговорил незнакомый голос.
– Новости шахмат. Вчера в третьем туре проходящего в Ленинграде матч-турнира на звание абсолютного чемпиона СССР Михаил Ботвинник в двадцать два хода черными выиграл у Пауля Кереса, сделав тем самым серьезную заявку на победу в этом первом крупном соревновании года.
Вот тут мне по настоящему поплохело. Я ведь прекрасно знала эту партию и хорошо помнила, когда проходил матч-турнир – весной 1941 года. Кажется, начался он в марте и первую половину проходил в Ленинграде, а вторую – в Москве. Теперь понятно, откуда в лесу снег и в какое время я попала. И я снова отключилась.
Вечером немного пришла в себя и попробовала встать. Получилось, но плохо – дошла только до конца кровати. Следующую попытку сделаю завтра. Утром голова уже не болела, и страшно захотелось есть. Пшенная каша показалась необыкновенной вкуснятиной, хотя дома я от нее нос воротила. А тут смолотила большую тарелку с ломтем серого хлеба. При этом в голове все время крутились мысли одна хуже другой.
– Весна 41-го. Через три месяца начнется война, а я в Белоруссии, на которую придется самый жестокий первый удар. Бегать и кричать о 22 июня бесполезно – в лучшем случае запихнут в психушку, а в худшем объявят английской шпионкой, которая хочет спровоцировать конфликт СССР с дружественной Германией. За это точно прислонят к стенке. Но просто лежать и лапу сосать не получится. Немцы, насколько я помню, Белоруссию проскочат примерно за месяц, а оказаться на оккупированной территории мне совсем не улыбается. Девушка я видная, особенно по сравнению с окружающими мелкими толстушками. Поэтому, либо меня немецкие солдаты оприходуют так, что мало не покажется, либо в Германию угонят, а то и в концлагерь засадят. Это, если при бомбежке или артобстреле не убьют.
А пока: современности я не знаю, денег нет, жилья и документов тоже нет. Скажу, что из будущего – опять главный проходной вариант – психушка. Так что здесь и сейчас я никто и звать меня никак. Вспомнила одну из присказок папульки – врагов будем бить, не считая, но по очереди. Решено – надо выстроить очередность, а для этого сначала определиться, что и как я хочу.
Конечно, больше всего я хочу вернуться назад в свое время, но это от меня не зависит. Значит будем исходить из текущей реальности, данной нам в ощущениях и существующей независимо от нашего сознания[3]. Да, не забыть бы про рюкзак! Там осталось много полезных вещей, особенно в текущей ситуации. Кстати, там и документы – их надо припрятать вместе с кредитками, деньгами и прочим барахлом, которое может навести людей на неприятные для меня мысли. В свое время я почитывала книги о попаданцах, но одно дело читать, лежа на диване и похрустывая печеньем, а другое – самой оказаться в роли такого вот попаданца, или, точнее, попаданки. Мама, роди меня обратно!
3
Аня вольно интерпретирует определение материи, как объективной реальности, существующей независимо от нашего сознания и данной нам в ощущениях… В.И. Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм».