Рыдающий Зум стал биться головой о стенку, ненавидя себя за вечно присущее ему чувство вины.
На следующий день, желая отвлечь Хумса от мыслей о гибели обезьяны, Зум ворвался к нему.
— Меня научили новому способу онанировать! — выкрикнул он с порога и увидел двадцать глубоко возмущенных джентльменов.
— Невежа, ты забыл, что сегодня — заседание Общества любителей полупариков? Доставай свой и проси прощения!
— Но у меня нет с собой!
— Неважно, ты можешь пожертвовать частью волос, чтобы искупить свою вину.
Зум, ворча, вырвал прядь волос и преклонил колена перед каждым членом общества. Когда все двадцать показали свои экземпляры, принявшись обсуждать цены и места покупки, Хумс, крайне церемонно, снял со своей головы накладные волосы, обнажив лысину, украшенную блестками, так, что они воспроизводили гравюру Хокусая.
После поедания сахарных буклей заседание объявили закрытым. Зум остался наедине с мэтром и смог наконец показать ему свой новый способ. На пожарной лестнице продавец жвачки показал ему, как мастурбировать при помощи подмышки.
— Ты не представляешь, что за наслаждение: нежная кожа, глубокая впадина, тепло, волосы, естественное увлажнение, мммм…
Хумс достал дезодорант из ванной, заткнул ноздри и вытолкал Зума за дверь:
— Не возвращайся, пока не опрыскаешься весь! Что это такое — инструмент, пахнущий подмышечной впадиной!
Оскорбленный Зум преодолел больше двух километров, когда наконец Хумс настиг его, угостил коричным мороженым и утер ему слезы.
— Отгони же прочь ангела одиночества, и да окрасится твоя аура золотом доброты.
Зум, поглощенный лизанием, пробормотал с обидой:
— Говори сколько угодно о доброте, старый обманщик, но. Какого цвета была твоя аура, когда Канфре покончил с собой?
(Канфре был из семьи стальных фабрикантов. Все его родственники по причине наследственного заболевания рано или поздно слепли. Когда Канфре заметил, что теряет зрение, он изучил каждый сантиметр своей квартиры, запомнил детали картин, тексты книг и их место на полках, расположил всю мебель с математической точностью и — уже слепой — пригласил к себе друзей. Притворяясь зрячим, он показывал ковры, листал альбомы, отпускал комментарии по поводу работ Макса Эрнста, смешивал коктейли, рассаживал всех на диванах.
Поведение его было безупречным, но иногда он забывал зажечь свет, и тогда комедия разыгрывалась в потемках. Наконец, Хумс воскликнул:
— Канфре, дорогой, нет ли у тебя свечки? Из-за проклятой темноты я споткнулся об это кресло в стиле Людовика XIV, которое ты мне предложил! Должно быть, оно из железа, потому что теперь у меня ноет мозоль!
Под звон разбитого хрусталя зажгли свет, но Канфре уже выпрыгнул в окно!)
Зум, достань блокнот и запиши то, что я скажу. В «Авадхута-Гите»[8], принадлежащей Даттатрее, есть такие слова: «Гуру может быть молодым, он может наслаждаться мирскими удовольствиями; он может быть неграмотным, слугой или домовладельцем; но всё это не должно приниматься во внимание. Разве лодка, даже если она не окрашена и некрасиво сделана, не способна при этом переправить своих пассажиров через океан?» Хватит споров, познакомь меня лучше с продавцом жвачки. Сколько штук надо у него купить, чтобы он все показал?
Ла Кабра родился в Вальпараисо. Его отец честно воровал бананы. Его мать, Фига, поливала кока-колой моряков в баре «Семь зеркал».
Когда он приехал в Сантьяго, приятели из столярной мастерской повели его на одно из представлений Хумса. Он понюхал правую руку Ла Кабры и взволнованно объявил, что именно такой запах исходит от великих художников. Хумс заставил его писать натюрморты по восемь часов кряду, читать, попивая божоле, тоже по восемь часов, а когда тот приходил в бессознательное состояние — на протяжении двух часов употреблял его, одетого как Сабу[9] в «Багдадском воре». Через три года Ла Кабра окультурился и, украв деньги у своего покровителя, сбежал, попытавшись поступить в Католический университет. Ему было отказано в приеме на философский факультет из-за отсутствия школьного аттестата, хотя он в знак протеста, сидя на корточках напротив кабинета декана, прочел на память платоновский «Пир».
Его не трогали, пока он не помочился на притолоку. Тогда проректор сломал об его голову стул, вытолкал прочь, угрожая забить до смерти, если тот вернется. Ла Кабра принял побои без единой жалобы; из носа хлестала кровь, и, лишившись трех зубов, он все же повторял вслух слова Карло Пончини:
9
Сабу Дастагир (1924 — 1963) — индийский актер, сыгравший одну из главных ролей в фильме «Багдадский вор» (1940).