Мы уже в 1890 году сталкиваемся со словом «коммунист» по отношению к российскому народу. То, что можно было представить во Франции первой половины Третьей республики (1870–1940), невозможно вообразить в наши дни. Когда примерно в то же время, в 1892 году, мы знали, вступая в союз с Россией, что наш партнер – царская империя, страна с общинным, если не сказать коммунистическим характером.
Рискуя удивить еще больше, я напомню, что Америка Эйзенхауэра осознавала российскую (русскую) специфику. Американская антропология в области культуры была привлечена к работе над российской (русской) культурой. Прежде всего напомним две книги: Soviet Attitudes Toward Authority Маргареты Мид (1951)[24] и The People of Great Russia Джеффри Горера и Джона Рикмана (1949)[25]. Горер был британцем, но учеником М. Мид. Сошлемся также, из-за особенно запоминающегося названия, на The Impact of Russian Culture on Soviet Communism Динко Томашича (1953)[26]. Прекрасная статья 1953 года Culture and World View: A Method or Analysis Applied to Rural Russia (Культура и мировоззрение: метод или анализ, примененный к сельской России), опубликованная в журнале «Американский антрополог», дает весьма четкое описание русской общинной семьи и украинской нуклеарной семьи. Я воспользуюсь этой статьей в следующей главе, чтобы изложить, что отличает Малую от Великой России. В разгар холодной войны Америка проявляла интерес к своему противнику и, в более широком плане, не отказывала себе в том, чтобы искать в культурных недрах наций источник их отсталости (в Италии)[27] или их авторитарных причуд (в Германии или Японии)[28].
В то время в умах царила идея, что мир неоднороден. Кульминацией этого положения явился ставший культовым (и часто критикуемый) текст Руты Бенедикт The Chrysanthemum and the Sword, написанный в 1944–1945 годах по просьбе Пентагона на основе интервью с японскими военнопленными. Нужно было понять менталитет врага, чтобы подготовиться к оккупации страны. Эта работа помогла осознать, что японцы – другие и императора нужно оставить на троне. Таким образом, в строившейся американской глобальной системе существовала допустимость разнообразия, основанная на сформированном школой разумной антропологии плюралистическом американском характере.
Я убежден, что одна из причин, по которой холодная война не переросла в настоящую, заключается в том, что, хотя американские лидеры на сознательном уровне считали себя защитниками свободы «в целом», в противостоянии с коммунизмом «в целом», они чувствовали, что существует российская специфика и коммунистическая угроза не являлась такой уж «универсальной». Можно было считать Джорджа Кеннана, изобретателя концепции сдерживания, кем угодно, но не слепым антикоммунистом: он говорил по-русски, знал и любил русскую культуру. Стратегия, которую он разработал, была направлена на предотвращение вооруженного противостояния. До глубокой старости (он умер в 2005 году в возрасте 101 года) Кеннан не переставал возмущаться тем, как она была искажена, во Вьетнаме или Рейганом. Одно из его последних публичных заявлений в 1997 году предостерегало нас от расширения НАТО на Восток[29].
Конечно, Соединенные Штаты также пережили маккартизм, универсальную (всеобъемлющую) паранойю, от которой Кеннана тошнило. Но вспышка была краткой и ограниченной. Чтобы нетерпимость проявилась во всей своей красе, нужно было дождаться неоконсерваторов, этих триумфалистичных наследников маккартизма.
Именно война во Вьетнаме, на мой взгляд, стала датой абсолютной универсализации коммунистической угрозы американским руководством. Уолт Ростоу (1916–2003), советник по национальной безопасности при администрациях Кеннеди и Джонсона, был одним из инициаторов этого интеллектуального упадка в своей книге «Стадии экономического роста: Некоммунистический манифест, 1960». В этой книге есть одна очень правильная идея и одна – ошибочная. Очень правильная идея заключается в том, что все страны в процессе своего развития переживают опасную фазу, во время которой может возникнуть политический кризис. Ростоу связывает это с экономическим развитием, я же приписываю это грамотности. Затем появляется ошибочная идея. Было бы достаточно вмешаться, чтобы предотвратить политический кризис и позволить стране (благодаря американским военным) напрямую перерасти в либеральную демократию. Ростоу был одним из «ястребов войны» во Вьетнаме, и идея, лежавшая в основе его работ, состояла, очевидно, в том, что коммунизм может распространиться повсюду.
24
Margaret Mead,
25
Geoffrey Gorer et John Rickman,
26
Dinko Tomasic,
28
Bertram Schaffner,
29
См. статью о Кеннане в