Еще одна замена ударного капсюля — фосфорная спичка, запечатанная в патроне. Она может вспыхнуть за счет трения казенной части. А почему капсюль должен находиться на конце патрона? Почему не наверху или спереди? Если капсюль находится спереди, хвост патрона может быть толще, чтобы поглощать отдачу, и всю конструкцию казенника можно упростить.
Вот прибывает сэр Уильям, его солдаты вооружены новейшими ружьями — с одиночными зарядами, ударными механизмами и дульной зарядкой. Губернатор устраивает банкет. Французский консул разражается резким холодным смехом.
— Я поднимаю бокал за блистательную победу храбрых англичан над парой сотен полуголодных оборванцев с кремневыми ружьями и мачете.
Сэр Уильям наступает на спаленные деревни, партизаны отходят. Теперь он загнал их в ловушку в горловине долины, за спиной — крутой спуск к морю, а там поджидает английский корабль. Шестьсот солдат и офицеров — офицеры верхом — вступают в долину.
Они беззаботны и уверены в победе, ведь их арсенал намного лучше старых ружей, которыми, как они считают, вооружены повстанцы. Когда на их головы обрушивается первый ливень гранат, полковой остряк выкрикивает:
— Мартышки кидаются кокосами…
Конь сэра Уильяма пятится и спасает жизнь всадника, когда прямо перед ним взрывается граната. Сэр Уильям поднимается, залитый конской кровью с головы до ног.
— РАЗБЕГАЙТЕСЬ… В УКРЫТИЯ…
А теперь открывают огонь пушки. Офицеры и солдаты разбегаются в слепом ужасе. Как и подобает английскому джентльмену, сэр Уильям вопит:
— СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ.
Те, у кого под задницей еще оставалась лошадь, умчались прочь. Прочие бежали, шли, ковыляли и ползли назад.
Двести двадцать три одуревших и контуженных воина добрались до базы… (Le Comte[20] разражается резким холодным смехом).
Камера обходит панораму полей, а эстрадная мелодия времен Второй мировой войны играет медленно и печально…
Одри и Фишка в аэропорту Атланты. Одри — молодой муж с армейской стрижкой, Фишка — его беременная жена. Когда они идут на посадку в самолет на Майами, их узнают агенты ФБР, которым приказано взять их живыми.
— Вы двое, стоять…
Одри и Фишка несутся к самолету, агенты следом. Фишка извлекает своего «младенца» и швыряет через плечо. Из свертка струится газ. Нервно-паралитический газ. Преследователи спотыкаются и падают, а Одри и Фишка врываются в кабину пилотов…
— Взлетайте прямо отсюда…
Самолет взлетает, разбрызгивая нервный газ по аэропорту и улицам вокруг. Люди корчатся, испражняются и мочатся. Выпрыгивают легавые и тут же падают…
Когда самолет делает круг над полем, у Одри, точно у дурачка из фильма двадцатых годов, отваливается челюсть:
— Эй смотри-ка, тут одни мертвяки!
Снег на улицах… Одри кашляет. Впереди полицейский кордон, юнцы выстроены вдоль стены, рядом полицейские с обрезами. Одри, кашляя, выходит вперед и начинает палить из тридцать восьмого калибра с глушителем. Чпок чпок чпок… звук, точно вылетают пробки из бутылок с шампанским, но не так громко. Полицейские машины скрываются в переулках… Приходится укрыться в стрип-клубе… с мальчиками нужно по-особенному.
Девушка ухмыляется…
— Я поняла, что je n’sais quoi…
Она щелкает пальцами, и вылезают когти.
— Я ПОНЯЛА ЧТО Я НЕ ЗНАЮ ЧТО…
Насекомые клыки пробиваются сквозь ее лицо…
— Я ПОНЯЛА ЧТО БЫРРРГЫРРГЫРРЕ…
Публика несется к выходам, а жуткая черная вонь насекомой мутации заполняет зал. Полицейские сирены…. Одри и Фишка несутся по улице, путь им преграждают полицейские машины. Впереди глухая стена… Одри швыряет последнее яйцо, и стена становится прозрачной мембраной. Они просачиваются сквозь нее, а легавые мечутся и палят…
Песок на улицах… запах моря… ломбарды… Мы забегаем в «Обед Джо», и я осматриваюсь. 1930–1940… Воры, проститутки, наркоманы. Похоже, я и сам подсел. Заторчал на путешествиях во времени. Замечаю джанки, он подходит к столу.
19
Здесь и далее строки из поэмы Альфреда Теннисона (1809–1892) «Атака легкой кавалерии» (1854) в переводе Ю. Колкера.