Оттон Фрейзингенский ошибочно приписал каракитаям поход в Иран и Месопотамию и счел их подданными христианского государя. Возможно, однако, что сирийский информатор баварского хрониста располагал какими-то реальными сведениями о восточных соседях каракитаев — кереитах. В его передаче китайско-монгольский титул “ван-хан” стал христианским именем Иоанн. Впрочем, и среди каракитаев было немало несториан, и какой-либо каракитайский военачальник-христианин мог превратиться в царя-священника Иоанна, пока весть о нем шла от берегов Сыр-Дарьи к берегам Леха и Изара[7].
Не мудрено, что и Чингисхана признали пресвитером Иоанном, хотя не кто иной, как Чингисхан, в 1203 г. разорил кочевое княжество кереитов. Но и в таборах Чингисхана несториане играли значительную роль. Племянница разгромленного Чингисханом ван-хана несторианка Соргахтани-беки была женой младшего сына Чингисхана Тулуя, матерью двух великих ханов (Мункэ и Хубилая) и завоевателя Ирака Хулагу. При Гуюке и Мункэ несториане занимали видные посты в каракорумских канцеляриях и на них часто возлагались ответственные дипломатические поручения. Но ни великие ханы, ни ханы улусов христианства не исповедовали, да и вообще в своей деятельности они менее всего руководствовались религиозными мотивами.
Как раз накануне похода Бату в Рим поступили сведения о мнимой приверженности монгольских государей христианству. В Сирии и Палестине, во владениях, завоеванных в конце XI и XII в. крестоносцами, сведения о странах азиатского Востока собирали монахи различных орденов. В 30-х годах XIII в. они установили контакт с патриархами несторианской и якобитской церквей[8].
Оба патриарха, сидя в своих месопотамских резиденциях, получали донесения от несториан и якобитов восточных стран и кое-какой информацией поделились с агентами Рима. Некто Филипп, приор провинции Святой земли доминиканского ордена, принимая желаемое за действительное, отписал в Рим, что христианство господствует везде на монгольском Востоке[9].
Хотя еще в конце 30-х годов XIII в. папская курия располагала не только весьма неутешительными сообщениями царицы Рассудан, исмаилитских послов и султана Ала ад-дина Кей-Кубада, но и тревожными сведениями из венгерских источников (венгерские миссионеры успели до вторжения Бату побывать на Волге и в Предкавказье)[10], в Риме решено было завязать сношения с монголами и послать к ним с разведывательными целями специальные миссии.
Подготовка к этим миссиям началась в январе — феврале 1245 г. и шла в Лионе, куда в декабре 1244 г. прибыл с огромной свитой папа Иннокентий IV и где летом 1245 г. был созван собор, который лишил престола Фридриха II Гогенштауфена. И эти и все последующие миссии к монголам осуществлялись представителями двух новых духовных орденов — доминиканского и францисканского, основанных в 1216 и 1223 гг.
Миссия Плано Карпини. Самое важное поручение возложено было папой на францисканца Джованни Плано Карпини, итальянца родом, сподвижника основателя ордена Франциска Ассизского[11]. Ему Иннокентий IV вручил датированное 13 марта 1245 г. письмо “царю и народу тартарскому”. Письмо выдержано было в чрезвычайно обтекаемых тонах. Папа слегка журил адресата за разорение завоеванных им земель и ратовал за мирные отношения и сердечное согласие. В другом письме (неизвестно, послано ли оно было с Плано Карпини) пала убеждал “царя тартар” перейти в истинную, т. е. католическую, веру. Имя этого “царя” не было названо, что и понятно: кто правит всеми “тартарами”, папа не знал. В 1245 г. преемник великого хана Угедея не был еще избран. Скорее всего папа обращался не к великому хану, а к Бату, о чем свидетельствует маршрут путешествия Плано Карпини[12]. Выйдя 16 апреля 1246 г. из Лиона, Плано Карпини через немецкие земли, Польшу (во Вроцлаве к нему присоединился польский монах-францисканец Бенедикт) и Киев проследовал в ставку Бату (Старый Сарай, или Сарай Бату).
Бату не принял папского письма и отправил Плано Карпини в Монголию через Хорезм, Семиречье и Тарбагатай. Летом 1246 г. Плано Карпини прибыл в Каракорум, где был свидетелем избрания в великие ханы Гуюка. 13 ноября 1246 г. с письмом Гуюка папе Плано Карпини отправился в обратный путь, летом 1247 г. добрался до Киева, а осенью возвратился в Лион.
С дипломатической точки зрения миссия Плано Карпини была бесплодной. Гуюк, самый грубый из всех преемников Чингисхана, оставил без внимания осторожные авансы папы и в письме к нему (подлинник этого документа на персидском языке обнаружен в ватиканских архивах только в 1920 г.) потребовал от папы и христианских государей Запада изъявления полной покорности, не поскупившись при этом на весьма недвусмысленные угрозы. В ответ же на призыв папы креститься Гуюк обрушился с упреками на христианских властителей, которые имели дерзость оказать сопротивление монголам, и поставил под сомнение право папы говорить от имени бога[13].
7
Наравне с пресвитером Иоанном в первых сообщениях европейских авторов о монголах фигурировал христианский царь Давид. О нем вещал перед крестоносцами, взявшими в конце 1219 г. египетскую крепость Дамиетту, епископ Акки палестинской Жак де Витри. Возможно, лже-Давид Жака де Витри это не Чингисхан, а разбитый им в 1208 г. вождь найманов несторианин Кучлук, который в 1211—1214 гг. не раз вторгался во владения мусульманского властителя Средней Азии хорезмшаха Мухаммеда. Однако в хронике современника Жака де Витри Ришара де Сен-Жермена царем Давидом несомненно назван Чингисхан: Сен-Жермен пишет о царе Давиде, ссылаясь на письмо венгерского короля Андрея II папе, в котором речь идет о вторжении этого государя в 1223 г. в русские земли и истреблении им русов (ruteis) и половцев (plautis) (J. Richard,
8
Якобиты — приверженцы сирийского “ересиарха” Иакова Цанцалы (VI в.). Они признавали в Христе лишь божественную природу, разделяя воззрения монофизитов, которые, хотя и придерживались взглядов диаметрально противоположных несторианским, считались в Византии столь же опасными еретиками. После завоевания Сирии арабами (VII в.) якобиты преследованиям не подвергались. Патриарх якобитской церкви Игнатий II (1222—1252) состоял в дружбе с приорами католических духовных орденов в Палестине.
10
Этим венгерским миссиям посвящены интересные работы венгерского историка и филолога Дени Синора. Синор установил, что венгерский доминиканец Юлиан посетил южнорусские степи и Предкавказье в 1236—1237 гг. и что незадолго до его путешествия Бела IV направил к монголам монахов различных орденов для сбора сведений о них. Записки Юлиана (с неверной датировкой) были опубликованы в русском переводе в 1863 г. (“Записки Одесского общества истории и древностей”, 1863, стр. 998—1006). Слухи о грозном вторжении монголов в Европу еще в 1237 г. дошли до Англии. Английский хронист Матвей Парижский под 1237 г. занес в свою “Chronica Major” сообщение о небывалом падении цен на сельдь в Ярмуте. Купцы из Готланда и Фрисландии, обычно скупавшие значительную часть улова британских рыбаков, в Англию не явились, опасаясь монгольского нашествия. Очевидно, информацию о походе Бату эти купцы получили от немецких гостей Великого Новгорода (“Monumenta Germaniae SS...”, t. XXVIII). После же вторжения Бату в Западную Европу в Рим поступили детальные сообщения о поведении монголов в Польше, Венгрии и Далмации. Даже на фоне таких зловещих сигналов бедствия, как письма Белы IV и князя Даниила Галицкого, выделяется весьма сжатая, но чрезвычайно содержательная записка о разорении татарами Венгрии итальянца Руджеро из Пулии, участника сражений на Дунае, бежавшего из монгольского плена в 1242 г. (“Miserabile carmen super destructione Hungariae per Tartaros factos”, — “Monumenta Germaniae SS...”, t. XXIX, pp. 547—548; G. Soranzo,
11
Мы здесь не затрагиваем “русского” аспекта миссии Плано Карпини и расчетов папской курии на насаждение в русских землях католичества с помощью монголов. Б. Я. Рамм
12
Миссии Иннокентия IV вызвали беспокойство в мусульманской Сирии и в Египте. Джироламо Голубович воспроизвел несколько писем мусульманских властителей папе (1245—1247 гг.). Эмир Хомса Малик аль-Мансур в письме 30 декабря 1245 г. от своего имени и от лица египетского султана Салех-Айюба заклинает Иннокентия IV не доверяться татарам, этим исчадиям антихриста, опустошающим мир наподобие злой чумы (G. Golubovich,
13
P. Peliiot,