Осмотрев храм, несколько мрачный, как и все подобные же храмы на Кавказе, и остановившись над «усыпальницей костей», где была по преданию могила апостола и где, согласно афонскому обычаю, хоронят кости умерших монахов после того, как тело истлеет во временной могиле[23], мы вышли в необыкновенно живописное ущелье реки Псыртсхи, на одном краю которого, почти прислонившись к отвесной скале, стоит храм Симона-Кананита.
Ущелье невелико и окружено огромными отвесными скалами. На одной из них, на довольно большой высоте, изображен масляными красками Страшный Суд, произведение хотя в художественном отношении и не высокое, но весьма замечательное по техническим трудностям. Отец Иерон объяснил, что писал эту картину монах Савин, желавший показать свое искусство раньше, чем был допущен расписывать храм.
Отвесные скалы почти запирают течение горной речки, которая поэтому имела здесь чрезвычайно быстрое течение и кипела, как в котле. Вырвавшись на простор, она разливалась по низменности и образовывала у самого моря довольно большое болото с постоянно менявшимся уровнем в зависимости от дождей в горах. Это болото производило, как и всегда на Кавказе, жестокие лихорадки. Уже только ради этого его было необходимо уничтожить.
Но отцу Иерону этого было мало. Ему были нужны пруды для рыбы, а речка должна была, кроме поливки огородов, приводить в движение еще и мельницу.
И вот что он придумал. Во-первых, перегородить ущелье в узком месте каменной прочной плотиной, чтобы сзади образовалось озеро, во всяком случае, более стойкое при горных дождях, чем речка. Во-вторых, отделить от успокоенной речки два рукава на мельницу и на орошение, и в-третьих, остальной водой наполнить соответственной величины пруды, на месте никуда не годного и вредного болота.
Отец Иерон, человек простой, самородок-костромич, ни с какой гидротехникой не знакомый, но многое видавший на Афоне, а главное неистощимо изобретательный. Поставленную задачу он разрешил так, что нам всем пришлось изумляться. Ни один инженер не сделал бы более верного и обстоятельного расчета и не решил бы вопроса так дешево и просто.
Мы поднялись по деревянным мосткам на плотину вышиной сажени 4 и длиной сажен 12. Она выложена на цементе. Через нее красивой завесой шумит водопад, высверливший внизу в камне глубокую и хорошо укрепленную промоину. За плотиной прибита мраморная доска с надписью о посещении этого места Царской Семьей в 1888 году. По отвесным пестрым скалам вьется плющ и лепятся самые причудливые растения. Холодная, почти ледяная пыль от воды стоит столбом.
За озером узенькая дорожка под скалой, где можно любоваться одним из самых очаровательных видов. Не видно ни плотины, ни речки выше озера. Скалы, обвитые зеленью, уходят в самое небо и кольцом окружают озеро — холодное, спокойное и прозрачное, на большую глубину. Земли как будто нет вовсе, кроме узенькой дорожки между водой и скалой. Сажень пятьдесят — и эта дорожка кончается, упираясь в вертикальную стену. Вода имеет чудный бирюзовый оттенок, свойственный альпийским озерам. Рыбы здесь нет вовсе.
Уголок этот до того восхитительно прекрасен при ярком блеске солнца и темных, почти черных, тенях скал, что невозможно оторваться. А между тем надо уходить. Наш художник-инженер, отец Иерон, со счастливой улыбкой сам любуется на свое детище и нетерпеливо ждет осмотра главных результатов своего искусства.
В нескольких шагах от плотины широкий рукав воды отведен под огромные колеса мельницы, перемалывающей собственную монастырскую пшеницу и кукурузу. Тут же пекарня, где хлеб месится машиной. Ржи здесь нет, хлеб пекут из необработанной, натуральной пшеницы, так же заквашивая, как ржаной. Вид его совершенно тот же, что и черного монастырского хлеба, но вкус несколько другой.
Около мельницы и храма Симона-Кананита хорошенький садик, замечательный по силе растительности и красоте. К немалому нашему удивлению, отец Иерон показал нам до 50 экземпляров роскошно развившихся наших северных берез.
— Вот говорят, не пойдет наша береза! Чудесно идет. Ну, мы, как русские люди, не могли… Выписали и посадили. Все-таки север, родину напоминает.
Здоровая и порядочно толстая береза росла у самой дороги рядом с большими олеандрами, нисколько не смущаясь этим странным соседством.
Рядом с мельницей начинается каменная голова большого арыка, орошающего монастырские огороды.
Остальная, свободная вода из водопада заключена в широкое и высокое русло с каменными стенками и направлена по старому, углубленному и расчищенному ложу. На высоте приблизительно двух сажен над болотом сделана новая каменная голова арыка, очень широкая, с деревянными шлюзовыми затворами. В сухое время, при низком уровне воды, она почти вся уходит в этот арык и питает пруды, образованные из прежнего болота; во время дождей шлюзы запираются, и вся масса горной воды низвергается прямо в море, не вредя ничему и не затопляя ничего.