По моем прибытьи в квартиру, Джок моргнул на инструментальный футляр злобным глазом. Второй глаз, не-злобный, стеклянный, был устремлен в эмпиреи либо к потолку так, что, умей он говорить, явно сказал бы: «Иже еси».
— Будь добр, водрузи этот гроб для банджо в гардероб моей гардеробной, — промолвил я величавым хозяйским голосом, — и попрошу тебя внутрь взглядов не бросать, ибо содержимое шокирует даже меня. А воздействие оного на честного кашцехлёба, подобного тебе…
— Вы имеете в виду — «хлебопашца», мистер Чарли.
— Быть может, может быть. Как бы там ни было, немедля мне поведай без экивоков и своими словами, не упуская самых незначительных примет[46], — что у нас сегодня на обед?
— Мадам нету, — чопорно отвечал он. — Играет в бридж.
— И? — высокомерно вопросил я. — Уж не пытаешься ли ты мне сообщить, что я должен посылать или — боже упаси — выходить за обедом? В кладовой ничего? Ты сам, Джок, кормишься хлебами и сырами? Мне трудно в это поверить, ибо кто, как не ты, всегда питался не по чину?
Взоры его опаляли: один — пол, другой — карниз под потолком: опять же, не по чину, с его-то статью и общественным статусом.
— Я только собрался чутка перекусить, — прогугнявил он насколько мог культурно.
— Да-да? — мягко просуфлировал я.
— Ну, эта… парочку «блинцов» с икоркой внутри и сметанкой сверху — это я остатки наскреб, немножко филеев лососинки, выдержанных в вине, которое я купил из своего собственного кармана и могу это доказать; потом всего-то ничего — тоненький бифштексик на скорую руку, чего добру пропадать, а в него завернуть уж мою собственную стряпню — куриную печеночку. Ну и все.
— Ты хочешь мне сказать, — ровно осведомился я, — что там едва хватит тебе одному?
Джок лояльно поразмыслил.
— Икры, наверно, маловато, — наконец отозвался он. Я протянул ему свои ключи.
— Десять минут ничего, мистер Чарли?
— Ты имеешь в виду десять минут после того, как ты предъявишь мне поднос с напитками?
— Еще б.
— Ну… стало быть, Джок.
— Ну, мистер Чарли.
Когда Иоанна возвратилась, я уже пребывал в постели с душеспасительной книгой Св. Франциска Сальского[47] — или, быть может, маркиза де Сада, не помню, — и недостаточно проворно щелкнул ночником. Она выиграла в бридж — она всегда выигрывает; это ее воодушевляет. Она сияла. Танцуя по комнате, она еще и пела, разбрасывая одежды там и сям.
Не все мы можем себе позволить устриц и крепкий гиннессовский портер, но скажу как на духу: бывают времена, когда баночка белужьей икры за £20 заполняет лакуну восхитительно.
На следующий день, удостоверившись, что Джок в своей кладовке занимается полезным делом, а Иоанна в ду́ше, я накинул на себя новое «платье» и уже собирался было ускользнуть из дому незамеченным. Иоанна застала меня за актом ускальзывания и при виде моего радужного облачения едва не рухнула на пол от хохота, аки маленькая безумица. Такой смех, как у нее, — он плещется сребристыми волнами, — вполне чарующ, если вызван кем угодно, кроме вас самого.
— Цыц! — скомандовал я. — Если меня в этом костюме увидит Джок, он немедленно подаст заявление об уходе. У него, видишь ли, есть собственная гордость.
— Но, Чарли-дорогушечка, — выдавила она между сребристыми волнами, — зачем ты оделся гробовщиком? И в этом черном внушительном ящике у тебя что — принадлежности для бальзамирования?
— Я не вижу ничего достойного смеха, — чопорно отвечал я, — в наружности истинного бритта, готового свершить покушение на своего Монарха вопреки собственному здравому смыслу.
— Прости меня, Чарли, — опамятовалась она. — Я просто не поняла, что ты замаскировался.
— Именно это, черт подери, я и сделал, — ответил я.
Когда я проходил через кухню, моего слуха достиг приглушенный флатус — слишком дискантовый, чтобы оказаться испускаемым Джоком.
— Джок, — сурово проговорил я. — У канарейки опять запор. Новый коновал меня разочаровывает. Прошу тебя — протелефонируй в Зоопарк и спроси у них совета.
— Ну, мистер Чарли, — ответил мой камердинер — после чего, «сотто вочи»[48], произнес нечто, прозвучавшее как: «Поглядеть на ваш новый костюм — и не то будет».
46
Фраза неоднократно встречается в произведениях П. Г. Вудхауса (например, «Деньги в банке»); считается, что он заимствовал ее из канона произведений Артура Конан-Дойла о Шерлоке Хоумзе, однако сыщик ее никогда не произносил (как и знаменитую «Элементарно, Ватсон»).
47
Франциск Сальский (1567–1622) — епископ Женевский (с 1602 г.), один из ведущих деятелей католической Контрреформации.