– Несомненно. Сэм Спейд и Марлоу выставили на посмешище Эркюля Пуаро или Фило Вэнса[21]. И после этого авторы эмигрировали в детективы мнимосоциальные – вот как Сименон со своим Мегрэ, от которого так и несет Бальзаком, – читают американскую муть вроде Хайсмит, чьи персонажи не могут разобраться с собственной сексуальной ориентацией, или берутся за простую и жесткую чернуху, где полицейские продажней преступников, за которыми они гоняются. А если подобное творится в книгах, страшно вообразить, что происходит в кино. Публика ныне предпочитает трепетать, а не думать.
– Публика всегда была такой. Вспомните цикл о Фантомасе и Рокамболе или фильмы Бориса Карлоффа и Белы Лугоши.
Фокса взглянул на меня с интересом:
– Вы знавали их? Чудовище Франкенштейна и Дракулу?
– Да, конечно. Был знаком с обоими.
– И они были так же ужасны, как на экране?
– О нет… Немного с приветом, как теперь говорят, но восхитительны.
Довольный моим ответом, он продолжал:
– Но теперь, Бэзил, публика ушла так далеко и шагает так проворно, что никакой Шерлок Холмс ее не догонит. И вы…
Он осекся, увидев мою улыбку. Я очень спокойно договорил за него:
– И я тому наглядный пример, вы ведь это хотели сказать?
– Ну да, что-то в этом роде, – с запинкой промямлил он.
– Похороны Шерлока Холмса, – заметил я печально. – Триллер уничтожил thrill[22] интеллектуальной радости.
Он не ответил. И избегал моего взгляда, словно сознавая, что зашел, пожалуй, слишком далеко. Я успокоил его любезным жестом. Вполне в стиле и духе Шерлока Холмса.
– Знаете, что я вам скажу, Бэзил? Наверно, я устал зарабатывать себе на жизнь продажными полицейскими, мутными сыщиками и опасными блондинками. И потому меня привлекла идея вернуться к интеллектуальному детективу. Восстановить его в правах, пораженных модой, которую навязали нам американскими боевиками и «нуаром».
– Но вы же пишете, следуя именно этому образцу.
– Одно дело – зарабатывать на хлеб насущный, а другое – делать то, к чему тянет.
– И теперь вас потянуло к Эдгару По и Конан Дойлу, а не к Хэммету и Чандлеру?
– Можно и так сказать… Притом что эти двое дьявольски хороши.
Меня это позабавило:
– Уильям Пауэлл или ваш покорный слуга против Богарта, Гарфилда или Кэгни?[23]
– Именно. Потому что во времена антигероев плаща и шпаги или шпионов за железным занавесом викторианец с Бейкер-стрит сохраняет свою ценность и вес. Вы одарили его достоинством, обаянием и значительностью. Наделили своей элегантной наружностью. Вы, так сказать, вселили в нас, зрителей, доверие к нему.
Я продолжал прислушиваться к стрекоту цикад.
– К социопату-наркоману.
– Вы преувеличиваете.
– Нимало. Он ведь не только играет на скрипке, пользуется лупой и курит крепкий трубочный табак. Но еще и впрыскивает себе семипроцентный раствор кокаина.
Фокса развел руками:
– И на солнце есть пятна. Но при всем том Холмс умиротворяет нас куда успешней, чем нынешние следователи, которые держат в ящике письменного стола бутылку виски и так похожи на нас самих. Не находите?
– Возможно.
– Более того, в схватке добра и зла романы Конан Дойла излучают какое-то умное простодушие. В них словно заключен договор между автором и читателем, что нисколько не мешает последним сохранять присущие взрослому человеку трезвомыслие и критический взгляд.
– Понимаю. Вы говорите о тех читателях, которые не расстались со своим детским восприятием мира.
– Или хотят восстановить его.
– Играя в сыщиков?
– Да.
– О господи… – Я удивленно взглянул на него. – Да вы романтик.
– Лишь в тех случаях, когда я в отпуску и меня бросила женщина.
Я улыбнулся этим словам:
– Думаю, вы, писатели, сильно переоцениваете значение женщины, придавая ей обворожительную таинственность. Если бы каждый развод обходился вам в миллион долларов, вы смотрели бы на них приземленнее.
– Должно быть, вы имеете в виду американок.
– О да. По многим показателям они обходят англичанок и француженок, но в конечном счете и обходятся дороже.
Я пыхнул сигарой, медленно выпустил облачко дыма и продолжал:
– Что же касается неразрывной связи персонажа и актера, то я в конце концов возненавидел Шерлока Холмса. Понимаете? И понял, почему его создатель решил уничтожить своего героя в Райхенбахском водопаде. Я не получал других ролей, а когда перестал играть его, прекратилась и моя артистическая карьера. Мне предлагали только эпизоды во второстепенных лентах.
21
23
Американский актер