Основным таким приемом стал элемент внезапности, который присутствовал в обоих предприятиях этого года. Появления Филиппа не ожидали ни в Этолии, ни тем более в Спарте. Более того, спартанцы вообще полагали, что он еще не покинул этолийские земли и даже предлагали отправить туда Ликурга с войском на помощь союзнику (Polyb., V, 18).
Благодаря полной внезапности царь с небольшими силами справился с поставленной целью там, где в других условиях потребовалась бы огромная армия. Примечательно, что Филипп одинаково решительно атаковал своих противников — как спартанцев, хотя ему пришлось впервые встречаться с ними на поле боя, так и этолийцев, гористая территория которых часто являлась причиной неудач для завоевателей. Избрав наступательную тактику, царь продумал план действий, выбрал место атаки, застал противника врасплох и повысил боевой дух своей армии.
Вторым важным залогом успеха стала мобильность. Филипп имел возможность оценить на практике то, что изучал в теории. Ведь для него существовал наглядный пример для подражания — это жизнь Александра Македонского[364]. Как известно, стремительность Александра доминировала во всех его передвижениях, обеспечивая ему дополнительное время и преимущества перед врагом. Филипп перед вторжением в Этолию приказал оставить большую часть пожитков и двигаться налегке (Polyb., V, 5, 15). По подсчетам Н. Хэммонда[365], в Этолии он прошел примерно 80 км за 28 часов с небольшим перерывом. Также и накануне похода в Лаконику он не стал ожидать опаздывавших союзников и терять драгоценное время. Именно поэтому мессенцы, хотя и собиравшиеся поспешно, как говорит Полибий, не застали македонскую армию в пункте сбора в Тегее и были вынуждены действовать самостоятельно.
Третья особенность тактики царя основывалась на знании топографии и заключалась в правильном выборе маршрута. Тем более трудно представить себе реализацию этой задачи, если принять во внимание отсутствие в то время военных карт в их современном понимании. В Этолии Филипп шел через гористую местность, покрытую лесом, по узким и трудным дорогам. Тяжелых участков пути было два: один — τά στενά между Метапой и Памфией, второй — τά στενά от Памфии к Ферму (Polyb., V, 7). Однако Филипп сумел быстро провести свое войско через эти теснины без видимых потерь. Скорее всего, дело не в том, что, как говорит Полибий, македоняне «шли бодро», а в том, что у них имелся надежный проводник. Косвенное указание на это есть в одном пассаже (V, 5, 15). В Спарте подобных проблем перед царем не стояло — он двигался почти беспрепятственно, разоряя поля и опустошая окрестности (Polyb., V, 19). Можно отметить, что Филипп прекрасно знал, где следует остановиться дольше обычного, чтобы пополнить запасы. Так в Гелии он находился несколько дней, высылая фуражиров. Направление к мысу Тенар, славившемуся в IV веке как рынок наемников, и продвижение вблизи гавани также нельзя назвать случайным. Акция устрашения в данном случае явно совмещалась с разведкой. Опасной дорога оказалась лишь в самом конце похода, когда Филипп подходил к Спарте. Царю следовало переправиться через реку, причем слева от него был город и готовые к бою спартиаты, а справа на холмах стояло войско Ликурга. Полибий говорит, что спартанцы пошли на хитрость: они запрудили верховья реки, и вода залила пространство между городом и высотами. Оставалась единственная дорога — по горному склону под самыми высотами. Причем пройти там можно было, лишь вытянув войска в длинную, практически беззащитную линию. Царь отказался от мысли подходить к городу таким путем; он предпочел с частью войска вступить в бой с Ликургом, и оказался прав.
Нельзя не подчеркнуть еще одно обстоятельство, непосредственно связанное с маршрутом македонской армии: это продуманное построение на марше и обеспечение прикрытия, т. е. принцип безопасности. Так, в Этолии Филипп оставил гарнизон в Метапе (Polyb., V, 7, 9), который должен был прикрывать ущелье, пока через него шла македонская армия. Авангард (Polyb., V, 7, 11) составляли наемники и иллирийцы, за ними шли собственно македонские войска, замыкали колонну критяне, вероятно, служившие наемниками. Справа, на некотором расстоянии от основных сил, шло прикрытие — фракийцы и легковооруженные солдаты. В Памфии, на втором опасном участке пути, также был оставлен гарнизон (Polyb., V, 8, 1). При отступлении из Ферма в авангарде шла тяжелая пехота, прикрывавшая добычу; за ними следовали союзники и наемники (Polyb., V, 13, 1). Чтобы оградить арьергард от нападений противника, царь организовал засаду (Polyb., V, 13, 5–6). В Спарте он не отвлекался от избранной цели, не тратил силы на осаду городов, мимо которых проходил (Polyb., V, 19, 5). Примечательно, что в бой с царем Спарты правитель Македонии вступил не с основным войском (фаланга в это время двигалась от Амикл к городу), а с наемниками, пельтастами и иллирийцами (Polyb., V, 23, 1–3 et 7). При этом перелом в сражении произошел благодаря фланговому удару Филиппа с иллирийцами. После такого разгрома спартанцы не решились на новое сражение со всем македонским войском на следующий день.
364
Филипп любил вспоминать, что по линии матери его родословие восходит к Александру. В. Тарн указывает, что позднее и у Филиппа стали проявляться такие же низкие стороны характера, как у Александра, например, жестокость, чуждая Антигонидам: