Однако немного погодя мы увидели еще более невероятные вещи. На этот раз ходжа играл Кель Хасана[31]. Это даже назвать ролью невозможно, потому что это был сам Кель Хасан — собственной персоной. Высохший, как доска, худой с усами и бровями, намазанными кофейной гущей, с усталым видом он тяжело шел по сцене. И тонким слабым голосом говорил:
— По такой погоде, когда хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, пришел я к вам предать привет от Караджаахмета[32]. — Потом, сделав вид, что только что заметил директора, продолжил: — А, Нашит, ты тоже здесь… Негодяй, и тут не оставишь меня в покое!
Это была насмешка над директором, так как его нос, как и у Нашита — оказался довольно впечатляющего размера. Однако директор не понял насмешки и с места стал отвечать ему:
— Какая же свадьба без Камбера[33]?
Потом Ходжа произнес известную реплику из монолога Хасана, в которой говорится о могиле, где он якобы находится.
— Я подумал, что подлецы меня по ошибке в мясной лавке закрыли.
Представление продолжалось. На этот раз Маленький Исмаиль и Абди[34] собирались в гости. Чобанян[35] тоже хотел пойти с ними. Однако сафты[36] прогнали его, предварительно хорошенечко поколотив.
— Как вы поняли, что я не из ваших? Потому что есть у меня на теле один опознавательный знак, говорящий о том, что я не мусульманин? — всхлипывая, спрашивал Чобанян.
Было показано еще много подобного рода забавных проделок… В конце выступления ходжа сказал:
— Протухнем. — Потом, словно задыхаясь, поднял голову к потолку и, расстегнув пуговицу на воротничке рубашки, набрал в легкие побольше воздуха и облегченно произнес: — И здесь тоже неплохо… Неплохо, да только вы, опять-таки, насколько это возможно, постарайтесь здесь надолго не задерживаться! Ну что ж… Не поминайте лихом! — После этих слов он сгорбился, опустил голову на грудь и пошел прочь.
Но, подходя к краю сцены, он еще раз обернулся и подковырнул в последний раз директора, сказав:
— Уважаемый директор, жду тебя среди недели с ночевкой.
Мой взгляд опять скользнул по господину Сервету. Однако на этот раз, чтобы никто не заметил, что он плачет, он повернул голову в сторону и громко вытирал нос. Макбуле вела себя немного естественней, чем все мы. Она не побоялась открыто показывать свои чувства. Ходжа подошел к нам все той же усталой походкой.
— Заставил-таки нас поплакать, — произнесла Макбуле, взяв его за руку и опустив свое заплаканное лицо ему в ладони.
А потом, нисколько не стесняясь, она вытерла свой маленький носик о рукав его рубашки, выглядывающей из-под коротких рукавов. Ее плач, так же как и смех, сопровождал кашель. Это делало ее похожей на ребенка. Ни директор, ни местные гости не могли понять причину ее слез и смотрели друг на друга, широко раскрыв глаза. Однако она не обращала на них никакого внимания и продолжала плакать. Наревевшись вдоволь, она схватила ходжу за руку и, словно женщина, готовая отдаться любимому, с дрожью в голосе произнесла:
— А теперь можешь и за свой уд взяться, я тебе покажу, что значит усталость!
Макбуле вышла на сцену. Пропев несколько строчек, она опять начала плакать и, поняв, что не сможет продолжить, оборвала свою песню.
— Ради Аллаха не подумайте, что я притворяюсь, — сказала она. — Потому что у артистов есть подобные странности. Но я, клянусь Аллахом, ненавижу подобные вещи. И не думайте, что я влюблена. Это давно в прошлом… — После произнесенной речи она опять решила спеть, однако остановилась и добавила: — Однако сегодня я поняла одно: что от тех чувств кое-что все-таки остается у человека в душе.
Генерал, показывая мне на все еще продолжающего украдкой вытирать глаза господина Сервета и Азми, спросил:
— Странное дело плакать от пародии, вы не находите? Ладно, она женщина… Но с этими что? А что вы думаете по этому поводу?
Он не понимал, что дивизионному генералу спрашивать мнение офицера запаса — это и есть своего рода плач.
Почему мы все почувствовали печаль? Может, потому что на улице свирепствовала метель, и это вывело нас из равновесия. А может быть, по другой причине, которую я, как мне казалось, начинал понимать.
— Они плачут не из-за Хасана Минакяна. Они плачут, потому что вспомнили свое детство, паша! — ответил я генералу.
Генерал, наивно улыбаясь, одобрил мои слова.
— Да, вы правы, — сказал он. — Между нами довольно большая разница в возрасте… Однако мы с вами одного поколения. Когда я учился в военной академии, то тоже иногда убегал в театр «Конкордия». И за это не раз был наказан.
31
Кель Хасан — руководитель труппы «Театра импровизации» конца XIX начала XX вв. (
35
Чобанян, здесь: Чобанян Аршак (1872–1954) — армянский писатель, критик и историк. Родился в Стамбуле. Писал на армянском и французском языках. (