Реджи покачал головой.
— Будь я проклят, если я знаю, как это можно определить, — продолжал Эмерсон. — Завёрнута до бровей, как и все они.
— Взгляд любви может пронзить и толстую завесу, Эмерсон, — заметила я.
— Не знаю, Пибоди. Я вспоминаю по крайней мере об одном случае, когда твои глаза не смогли пронзить маску, которую я носил[154].
— Я был слишком сосредоточена на том, чтобы меня не узнали, — ответила я. — Но ведь ты узнал меня, несмотря на то, что я тоже была в маске.
— Моя дорогая Пибоди, ты неспособна ошибаться.
Реджи взволнованным жестом призвал к молчанию.
— Думайте о том, что вы говорите в присутствии Служанки. Многие из них понимают по-английски, и если они обнаружат предательство моей возлюбленной, для неё это будет означать смерть. Не говоря уже о нас!
— Уверена, что она не предаст подругу, сестру, — прошептала я.
— Вы не понимаете действие суеверий на умы первобытных людей, — ответил Реджи (вопиющая недооценка наших талантов, заставившая Эмерсона фыркнуть от отвращения). — Эти девочки с младенчества приучены верить в своих языческих богов и в своё положение. Они девственницы…
Он замолчал, когда Ментарит (я узнала её по походке) приблизилась зажечь лампу. После того, как она отошла, Реджи продолжал:
— Все Служанки — благородного происхождения; некоторые из них — принцессы королевского дома. После исполнения своего долга в течение определённого времени они выходят за мужчин, отобранных царём для этой чести.
— Ужасно! — воскликнула я. — Вступать в брак, будто скрещивать призовой скот… У них нет выбора?
— Естественно, нет, — сказал Эмерсон. — Если право на престол переходит по женской линии, как мы догадались, брак принцессы становится государственным делом. Хм-м. Интересно, какая…
— Шшшш! — Реджи наклонился вперёд, тревожно нахмурив лоб. — Вы вступаете на опасную почву, профессор. Я объясню в другое время; слишком много ушей вокруг.
Что верно, то верно. Лампы зажгли, подготовка к ужину шла полным ходом, и наша свита начала занимать свои места. Эмерсон забрал Рамзеса умываться.
— Может, вам удастся узнать её имя, — прошептал Реджи, указывая Ментарит. — Некоторые из девушек симпатизируют нам.
— Я знаю, как её зовут. До сих пор только две из них служили нам, и я говорила с обеими. Это — Ментарит.
Глубокий стон вырвался из губ юноши.
— Этого я и боялся. Во имя небес, миссис Амелия, берегите себя! Из всех Служанок она наиболее опасна.
— Почему? — Его страх был заразителен; моё дыхание участилось.
— Она не сказала вам, кто она такая? Ну, значит, постарается избежать этой темы. Она — одна из королевских наследниц. И сестра Тарека.
Когда я говорю: «смерть!» — слушают и повинуются!
Эмерсон отпил глоток пива и скорчил жуткую гримасу.
— Если бы даже я и хотел остаться здесь, пиво на завтрак заставило бы меня передумать. Чего бы я ни дал бы за добрую чашку чая!
— Попробуй козье молоко, — сказала я, потягивая собственный напиток.
— Ещё хуже, чем пиво.
Реджи допил пиво, протянул свою чашку, и слуга бросился наполнять её. Хотя накануне Фортрайт ушёл спать довольно рано, но опоздал присоединиться к нам на завтрак, да и выглядел не очень-то здоровым. Он отказался от предложенных мной лекарств, заявив, что испытывает всего лишь отдалённые последствия тюремного заключения.
— Возьмите овсянки, Фортрайт, — заботливо сказал Эмерсон. — Не так уж плохо, если залить пинтой мёда. Внесёт некоторое разнообразие в заточение, не думаешь, Пибоди?
Реджи с гримасой отвращения оттолкнул миску подальше.
— Не могу съесть ни кусочка. Интересно, как это вам удаётся.
— Мы должны поддерживать силы в надлежащем состоянии, — заявил Эмерсон, принявшись за его кашу. — А вам бы не помешало отдохнуть, Фортрайт. Мы с миссис Эмерсон вскоре уходим.
— Куда вы идёте? — тревожно взглянул Реджи.
— Да так: туда-сюда, побываем там и сям… Я не хотел бы упускать ни одной возможности изучить эту удивительную культуру.
— Ваше безразличие удивляет меня, профессор! — вскричал Реджи. — Я не думаю, что вы в полной мере осознаёте опасность сложившегося положения. Одно неверное слово, одно бездумное действие…
— Ваша забота поистине трогательна, — ответил Эмерсон, вытирая губы квадратиками из льна, которыми (по моему настоянию) снабдили нас вместо салфеток. В Городе Святой Горы о подобных изделиях никто и не слыхал, и было радостно думать, что я внесла свой вклад, хотя бы незначительно приобщив к цивилизации эту допотопную культуру.