— Не знаю, — саркастически ответил доктор. — Но, наверно, они есть, если кто-то даже учил попугая произносить ее имя.
— Э, доктор, то была шутка.
— До свидания, пан Вевюрский!
— Au revoir, эскулап.
Доктор ушел и только в воротах вспомнил, что забыл навестить больного. Он медленно вернулся, но не пошел сразу к пациенту, а постоял на крылечке, опустив голову и машинально рисуя палкой на песке. Может, он задумался о том, сколько и какие ванны следует прописать больному? А может, из-за бутылок минеральной воды и пузырьков с лекарствами перед его глазами возникло слово «разводка» и так завладело его мыслями, что доктор разорвал два листа бумаги, прежде чем выписал рецепт.
Бронислав отправился завтракать к Одзе, граф Август тоже встал.
— Граф, вы пойдете к Ружинской прощаться? — спросил Фычо.
— Сам не знаю, — невозмутимо ответил граф. — Надо бы… Может, на минутку зайду, а вы?
— Я предпочел бы не ходить, что-то не хочется… да неудобно. Зайду, пожалуй, но сначала забегу к графине.
Едва за графом Августом закрылась дверь, Фрычо с криком сорвался с места:
— Михалек, венскую визитку, да поживей!
А сам тем временем подошел к зеркалу, перед которым была настоящая выставка баночек и флаконов с духами, помадами, кремами и прочим.
— А какой галстук подать, ваша милость? — спросил Михалек.
— Подай все, сам выберу!
Лакей разложил на столе разноцветные галстуки — узкие, пошире, совсем широкие, — их было тридцать шесть штук!
— Скажи, Михалек, какой мне больше всего к лицу?
— Ваша милость во всех хороши!
— Гм, но какой выбрать? Коричневый слишком темен, синий не подходит по цвету к визитке, может, зеленый, а? Подай визитку!
Визитка была темно-вишневой, и зеленый галстук оказался неподходящим. Все тридцать шесть галстуков, один за другим, были приложены к визитке, рассмотрены вблизи и издалека, пока наконец не был выбран темно-красный.
Таким же образом были осмотрены и выставленные в ряд у стены блестящие, как стеклышко, двенадцать пар ботинок, полуботинок и штиблет. Только через час Вевюрский в вишневой визитке и темно-красном галстуке, пахнущий чистейшим mille-fleurs'ом[128], в перчатках ярко-желтого цвета, держа в руках шапокляк, встал перед зеркалом и с победоносным видом оглядел себя.
«N'ai-je pas l'air d'un chérubin?»[129] — подумал он, после чего посмотрел на часы на толстой цепочке со множеством брелоков и прошептал:
— Еще только двенадцатый час, пойду сначала к графине, а потом к ней, c'est le plus convenable[130].
Не замечая Михалека, он стал ходить по комнате, бормоча что-то себе под нос, словно повторял урок, который придется скоро отвечать:
— Пани, я у ваших ног…
Или:
— О пани, сжальтесь надо мной…
Слова он сопровождал жестами, — сгибал ногу, будто собирался опуститься на колени, но всякий раз, взглянув на сомнительной чистоты пол, выпрямлялся и снова ходил по комнате, натягивая уже надетую на руку перчатку и продолжая что-то шептать.
Почти в то же самое время граф Август, одетый столь же парадно, стоял у себя дома перед большим зеркалом, любуясь своей статной, действительно красивой фигурой. Вот он поправил богатую цепочку от часов, при этом на его пальце сверкнул бриллиант, небрежно опустил на лоб два черных блестящих локона, натянул белые перчатки и, бросив последний взгляд в зеркало, подумал: «Аполлон!»
Граф Август посмотрел на часы.
— Двенадцать! — прошептал он. — Рановато, но все же я пойду, — и мысленно добавил: «Графу все простительно!»
После чего, весьма довольный собой, с важностью, достойной графского титула, зашагал по улице, направляясь к Ружинской.
О нищие духом, неужели вы думаете, что визиткой, галстуком или искусно завитыми волосами можно завоевать сердце женщины! Где в нашей юдоли слез потеряли вы голову?
В то утро Регина с рукодельем сидела одна в гостиной.
В белом утреннем платье, с пунцовым цветком в волосах, с румянцем на лице, — никогда еще не была она так хороша! Глаза у нее блестели, губы были алые, как нитка шелка, мелькавшая в ее руках. Время от времени она бросала задумчивый взгляд то на окно, за которым ветер раскачивал деревья, то на закрытые двери, словно кого-то ждала.
Дверь долго не открывалась, но вот дверная ручка опустилась. Регина вздрогнула и, грациозно откинув голову назад, улыбнулась, как улыбаются в ожидании счастья.
Дверь широко распахнулась, и в комнату вошел граф Август.
На лице Регины выразилось разочарование, но это не помешало ей вежливо поздороваться с гостем.