— О да, — тихим дрожащим голосом ответил граф, проведя по лбу рукой, на которой сверкал бриллиант, — да, я несчастлив… с недавних пор… Прежде я был свободен и спокоен… Ах! — Глубокий вздох приподнял его вышитое батистовое жабо.
— О, Боже мой! — воскликнула Регина с нескрываемой иронией, все так же внимательно рассматривая канву.
Графу показалось, что Регина сочувствует ему, и он воодушевился в предчувствии победы. Одно огорчало его: почему Ружинская не смотрит на него и не замечает, в каком романтическом беспорядке лежат его волосы.
«Она умная женщина, — подумал он, — надо говорить более возвышенно». И продолжал:
— Люди как странники, как ладьи на этой грешной земле… Когда светит солнце, — светло, а когда заходит, — темно…
— Не всегда, — давясь от смеха и по-прежнему не поднимая головы, отвечала Регина, — в полнолуние и после захода солнца — светло.
— Пани, порой на сердце мрак, как в пещере. Солнце закатится, и ни единой звездочки…
— Если нет звезд, можно свечу зажечь, — спокойно вымолвила Регина.
— Стоит вам только захотеть, солнце будет вечно светить мне!
— Разве я Иисус Навин! — рассмеялась Регина.
— Вы ангел! — все больше оживляясь, воскликнул молодой аристократ. — Жизнь моя в ваших руках… С первой минуты, с первого взгляда почувствовал я, что без вас мое существование подобно пустыне без воды, небу без солнца, подобно… весне без цветов… ночи без звезд, ах, розе без запаха. Вы богиня! Я приношу к вашим ногам богатство, знатное происхождение, связи, свое сердце и буду бесконечно счастлив, если вы согласитесь стать графиней В.
Граф произнес этот монолог дрожащим, прерывающимся от волнения голосом, волосы его совсем закрыли лоб. Кончив, он уперся одной рукой в подлокотник, а другой описал в воздухе полукруг и сделал такое движение, будто собирался упасть на колени.
Ружинская продолжала вышивать по канве, не поднимая головы. Когда граф кончил, она посмотрела на него и спокойно сказала:
— Если я вас правильно поняла, я отвечу вам коротко: со вчерашнего дня я невеста Стефана Равицкого.
Рука Графа Августа застыла в воздухе, он онемел и окаменел в нелепой позе с полусогнутым коленом где-то между креслом и полом. Рот его раскрылся от изумления, глаза округлились, а физиономия вытянулась.
Регина продолжала вышивать.
В эту минуту дверь отворилась, и в гостиную вошли Равицкий и Генрик.
Ружинская встала, прошла мимо графа, который уже успел принять величественную позу, и, с улыбкой кивнув брату, подала обе руки жениху.
— Мы заболтались со Стефаном, — сказал Генрик, — и немного опоздали, но надеюсь, ты простишь нас.
— Я всегда рада вас видеть. — Регина улыбалась и с нежностью глядела на серьезное, светившееся счастьем лицо инженера.
— Madame, jâi lhonneur de vous souhaiter le bon voyage[139], — выдавил из себя граф Август. — Bonjour, messieurs! — Он поклонился мужчинам и выбежал из комнаты.
— Граф, вы забыли шляпу! — закричал ему вслед Генрик.
— Mille graces, monsieur[140], — раздался в ответ голос графа, потом они услышали его быстрые шаги по улице.
— Почему этот великолепный потомок великих предков выбежал отсюда как ошпаренный? — спросил Генрик.
Регина усмехнулась.
— Сестричка!.. — шутливо погрозил ей молодой человек.
— Он сделал мне предложение. Но как!.. — она весело рассмеялась.
Равицкий взял ее руку и поднес к губам.
— В Варшаве я передам тебе, Стефан, сестру, а сам поеду в Полесье, — сказал, подходя к ним, Генрик.
Регина молча смотрела то на брата, то на жениха, потом одну руку протянула Равицкому, а другую положила на плечо Генрику.
— Генрик! Наконец наступило то, что ты мне предсказывал, — я счастлива!
— И всегда будешь счастлива! — убежденно прибавил Равицкий.
Золотые солнечные лучи играли вокруг них, стебли плюща, казалось, радостно кивали им, и вокруг было так радостно, будто сама природа ликовала вместе с ними.
Быстро миновав сад, граф Август скорее вбежал, чем вошел в гостиную к графине, и всем бросилось в глаза, что обычно невозмутимо спокойный граф не в своей тарелке.
— Qû avez-vous, comte?[141] — запищала из глубины своего кресла графиня.
— La grande, la grandissime nouvelle![142] — вскричал граф. — Я расскажу вам нечто удивительное. Une chose inouie![143] — Он упал на стул и, забыв о своем неизменном жесте, запустил руку с бриллиантовым перстнем в густую шевелюру.
— Что такое? Qu у a-t-il-donc?[144] — послышалось со всех сторон.