Членам семей, задержанным в качестве заложников, чекисты ставили категорические условия, что если их родственники в определенный срок не придут на регистрацию, они как заложники будут расстреляны. Применялся также прямой обман. Например, одному из явившихся с гор на регистрацию, которого временно оставляли на свободе, предлагали писать письма своим еще скрывающимся товарищам о том, что все бывшие солдаты и офицеры Белой армии якобы уже прощены по амнистии и дальше скрываться им нет смысла. Многие “зеленые”, измученные пещерными условиями проживания и голодом, поверили лживым обещаниям, не подозревая иезуитского коварства, явились в пункт регистрации, но тут же были арестованы, а через день-два расстреляны вместе с автором провокационных писем.
Особенно широко заложничество применялось в Украине в связи с проведением продразверстки и постоянным выкачиванием из нее зерна. Потрясающие по своим трагическим последствиям события произошли в ноябре 1920 г. в Уманском уезде. Московский продотряд, привыкший по-бандитски безнаказанно грабить крестьян в России, забирая у них все до последнего зерна, встретил в этом уезде всеобщее возмущение и отказ выдавать хлеб бесплатно. Никакие угрозы на местных “мужиков”, вчерашних солдат мировой войны, не действовали. Продотряд, имея полномочия вызывать на помощь воинские части, воспользовался этим. На место прибыл эскадрон конников, в составе которого, понятно, не было украинцев. Впрочем, армия довольно часто участвовала в хлебных операциях. Красноармейцев использовали для этой цели непосредственно по указаниям Ленина. Приведем одно из них:
'Ворошилову. Прошу Вое дать распоряжение комсоставу Конармии и проверить специально, чтобы во время перехода Конармии оказывалось всемерное содействие местным продорганам ввиду необходимости экстренной и быстрой помощи Москве хлебом'176.
Однако, несмотря на вызываемые продотрядом подкрепления, сопротив-
ление крестьян продолжалось. Тогда применялось огнестрельное оружие.
Об этом свидетельствуют сохранившиеся документы. Имеется письмо какого-то Яценко от 14 ноября 1920 г. своему командиру Ковалевскому:
'Отряд Попова в прах разгромил банды Дерещука численностью до 4-х тысяч человек из жителей (сел. — Авт.) Ле-геаино, Тальяпки, Вишнополя, Камьяничи, Зеленки, Белашки и Рощи. Изрублено и расстреляно бандитов, пойманных с оружием в руках, около 250 человек. В селах Легеэино и Тальяпки сожжено домов по 20 в каждом, тех, из которых стреляли или (домов. — Авт.), бежавших бандитов. Настроение красноармейцев в высшей степени революционное, рвутся на бандитов. Считаю нужным поместить сводку в газете. Яценко'.
Показательно, не так ли? Чем это событие не продолжение эпопеи Г. Сенкевича “Огнем и мечем”? Все так же и рубили, и жгли, и грабили. При этом не забывали и преувеличить силы противника, дабы показать свое геройство. Единое различие — не поляки против украинцев и русских, а свои против своих же... Кроме разгрома нескольких сел и расстрела их жителей, применяли также ленинское средство воздействия на непослушных — взятие заложников. Так, в отношении таких лиц был вынесен “приговор" от 18 ноября 1920 г.:
'Коллегия особого отдело ВЧК при РВС 14 армии в составе: председателя М. Наволовского, членов Степанка и Том ко в и ча рассмотрела материолы начальника отдела М. Наволовского о заложниках деревни Легезино Уманского уезда в отношении: Доличенка Саввы, Коломийца Лария, Мороза Каленика,
Павленка Исаака, Рыбки Ильи, Рыбки Прокофия,
постановили: ввиду того, что после взятия заложников из дер. Легезино, деревня Легезино возстала (так в тексте. — Авт.) поголовно, не считаясь с тем, что в особом отделе имеются заложники — упомянутых заложников расстрелять, а именно:
Дол и чем ко Саеву, Коломийца Лария, Мороза Каленика, Павленка Исаака, Рыбку Илью, Рыбку Прокофия.
Объявить настоящий приговор в местных газетах с соответствующей мотивировкой*.
Постановление было исполнено, как водится, в течение суток. Присутствовали те же “судьи”. Кроме указанных лиц, расстреляли еще их соседей Матояви Никиту, Цьопку Петра и Пасечника Каленика, но уже без каких-либо “приговоров”177.
Нельзя не обратить внимание на исключительно пренебрежительное отношение к этим “мужикам”. В деле, кроме фамилий и имени, никаких данных о них нет. Кто они, каков их жизненный и трудовой путь, возраст, семейное положение, участие в защите отечества на фронтах прошлой
войны, имущественное положение -
ничего. Они, как и другие крестьяне, не были ни разу допрошены, причины “возстания” не выяснялись, хотя, судя по многочисленным примерам наглого ограбления крестьян, причины легко угадываются.