— Вы удивляете даже такого сверхсовременного человека, как я.
— Чем же это?
— Похоже, в двадцатом веке маши-ма боятся выдавать девушек замуж!
— Это потому, что в прошлом веке они выдавали замуж не девушек, а кукол. А сейчас девушки не желают быть игрушками для маши-ма,
— Не беспокойтесь. Люди никогда не довольствуются достигнутым, наоборот — они всегда хотят иметь больше, В доказательство скажу, что Омито Рай для того и явился на землю, чтобы жениться на Лабонно. Иначе зачем бы неодушевленный предмет — мой автомобиль — совершил столь невероятный фантастический поступок в таком невероятном месте и в такое фантастическое мгновение?
— Дорогой мой, твои речи не подходят человеку, собирающемуся жениться. Как бы, в конце концов, все это не оказалось детской затеей.
— О нет, просто у меня особый склад ума, благодаря которому самые серьезные мысли облекаются в легкомысленные слова. Но от этого они не менее серьезны.
Джогомайя вышла присмотреть за приготовлениями к завтраку. Омито некоторое время слонялся из комнаты в комнату, но так и не нашел того, кого хотел увидеть. Он встретил лишь Джотишонкора и вспомнил, что сегодня должен был читать с ним драму Шекспира «Антоний и Клеопатра». Увидев выражение лица Омито, Джотишонкор тотчас понял, что его первейший долг — пожалеть несчастного и отложить на сегодня всякие занятия.
— Омито, — сказал он, — если ты не против, я бы сегодня отдохнул и полазил по горам Шиллонга.
Омито искренне обрадовался.
— Те, кто занимается без отдыха, не усваивают прочитанное, — ответил он. — Почему ты думаешь, что я могу быть против, если тебе хочется отдохнуть? Это глупо.
— Но завтра ведь воскресенье. Ты мог подумать...
— Нет, братец! Я не рассуждаю, как школьные учителя. Я не считаю воскресенье днем отдыха. Наслаждаться свободой в назначенный день — все равно что охотиться за привязанным животным. Пропадает всякое удовольствие.
Джоти развеселился, догадавшись об истинной причине, по, которой Омито вдруг начал ратовать за свободу в выборе дней отдыха.
— С некоторых пор ты выдвигаешь все новые теории насчет свободных дней, — сказал он. — В прошлый раз ты мне тоже прочел об этом целую лекцию. Если так пойдет дальше, я скоро в этом деле стану крупнейшим специалистом.
— О чем это я говорил в прошлый раз?
— Ты сказал: «Стремление к недозволенному — великая добродетель. Когда появляется такое стремление, не следует медлить». С этими словами ты закрыл книгу и тотчас вышел. Наверное, за дверью появилось нечто недозволенное, только я не заметил...
Джоти было еще далеко до двадцати. Волнение в душе Омито затронуло и его. До сих пор он видел в Лабонно только учительницу, но теперь благодаря Омито обнаружил, что она женщина.
— Есть совет, который ценится, как золотая монета с изображением Акбара[34]. Вот он: «Когда есть дело, надо всегда быть к нему готовым». Но на обратной стороне следует выгравировать: «Когда безделье вызывает на бой, принимай геройски его вызов», — весело парировал Омито.
— Понятно. За последние дни я убедился в твоем героизме!
Омито похлопал Джоти по спине.
— Когда в календаре твоей жизни настанет чистый аштами[35], немедля почти богиню, пожертвуй ради нее всеми неотложными делами. Ибо сразу за этим наступит победный дашами[36].
Джоти ушел. Дух искушения резвился вовсю, но та, что выпустила его на волю, не показывалась. Омито вышел в сад.
Ветки вьющейся розы были усыпаны цветами. С одной стороны дорожки росли подсолнухи, с другой, в деревянных квадратных вазонах, цвели хризантемы, напоминающие луну. В верхнем конце отлогой лужайки возвышался могучий эвкалипт. Под этим деревом, прислонившись к стволу, сидела Лабонно, закутанная в сари пепельного цвета. Лучи утреннего солнца освещали ее ноги. На коленях у нее был расстелен платок с кусками хлеба и колотыми грецкими орехами. Она собиралась с утра покормить животных, но позабыла об этом. Омито подошел и остановился перед ней. Лабонно подняла голову, Омито сел напротив.
— У меня хорошие вести, — сказал он, — я получил согласие твоей маши-ма.
Не отвечая, Лабонно бросила расколотый орех под персиковое дерево, на котором не было плодов, и тотчас по его стволу соскользнула белочка. Это была одна из многих подопечных Лабонно.
— Если ты не против, я придумаю тебе особое имя, — снова заговорил Омито.
— Придумай.
— Я буду звать тебя Бонно-Лесная.
— Бонно?!
— Нет, нет, это тебе совсем не подходит! Такое имя годится только для меня. Я буду звать тебя Бонне-Поток. Что ты скажешь?
36
Дашами — четвертый день праздника, когда, по преданию, богиня уходит к своим родителям.