— Без искусства любви нет супружества. Глупцы считают супружество просто соединением и потому после свадьбы пренебрегают истинным единством двух сердец.
— Объясни мне, как ты понимаешь это единство? Если хочешь, чтобы я была твоей ученицей, дай мне первый урок!
— Хорошо, слушай. Добровольно ограничивая себя, поэт создает ритм. Брачный союз также надо украсить ритмом, ограничивая себя по доброй воле. Когда все получаешь сразу, — это самообман, потому что самая дорогая вещь кажется тогда дешевой. Только то, что достается дорогой ценой, приносит истинную радость.
— Что же ты считаешь дорогой ценой?
— Подожди, дай я сначала расскажу о картине, которая мне представляется. Берег Ганги. Сад близ Даймонд-Харбора[43]. Маленький пароходик, на котором можно за два часа добраться до Калькутты.
— Тебе опять понадобилась Калькутта?
— Сейчас Калькутта мне не нужна, ты знаешь это. Правда, я хожу в библиотеку, — но не заниматься, а играть в шахматы. Адвокаты уже поняли, что в работе я не заинтересован и душа моя к ней не лежит. Поэтому они передают мне только такие дела, которые можно уладить полюбовно. Но после свадьбы я покажу им, что такое работа, — не ради заработка, а ради самой работы! Внутри плода манго твердое ядро, — несладкое, жесткое, несъедобное, — но именно оно определяет форму плода. Ты поняла, для чего нужна жесткая каменная Калькутта? Чтобы у нашей нежности было твердое ядро.
— Поняла, Тогда она и мне нужна. Видно, мне тоже придется ездить в Калькутту каждый день.
— А почему бы и нет? Но не гулять, а заниматься делом.
— Каким же делом? Благотворительностью?
— Нет, благотворительность — не работа и не отдых, Это глупейший фарс. Если хочешь, ты можешь преподавать в женском колледже.
— Да, хочу. Что же дальше?
— Я ясно вижу берег Ганги. На отлогом берегу поднимаются воздушные корни старого разросшегося баньяна. Когда Дханапати[44] плыл по Ганге, направляясь на Цейлон, он, наверно, причаливал к этому баньяну и под ним готовил себе пищу. Направо от баньяна — мощеная пристань, полуразрушенная, растрескавшаяся, поросшая лишайниками. У пристани — наша легкая лодочка, зеленая с белым. На голубом флажке белыми буквами написано ее название. Какое — придумай сама.
— Ты хочешь? Хорошо, пусть будет «Дружба».
— «Дружба», это то, что нужно! Я, правда, придумал другое название — «Мореплавательница», и гордился даже им, но придется пальму первенства отдать тебе. Итак, через наш сад струится маленький приток Ганги, словно пульсирующая вена гиганта. На одном его берегу мой дом, на другом — твой.
— И ты будешь каждый день переплывать этот проток, и мне придется зажигать для тебя огонек в окне?
— Мы будем переплывать его мысленно, а ходить будем по деревянному мостику. Твой дом будет называться «Разум», а мой — как захочешь ты.
— «Светильник».
— Прекрасно! Я установлю на крыше дома лампу, достойную этого названия. По вечерам наших встреч она будет гореть красным светом, а в ночь разлуки — голубым. Каждый раз, вернувшись из Калькутты, я буду ждать от тебя письма, — оно может прийти, но может и не прийти. Если к восьми вечера я его не получу, я прокляну мою несчастную судьбу и попытаюсь утешиться «Логикой» Бертрана Рассела. Без приглашения я к тебе никогда не приду — мы это возьмем за правило,
— А я к тебе?
— Лучше и тебе придерживаться наших правил. Впрочем, если ты иногда будешь их нарушать, это даже неплохо!
— Если нарушение этого правила не станет правилом, что будет твориться в твоем доме — ты подумай? Уж лучше я стану носить покрывало!
— Хорошо. Но мне все-таки нужно такое пригласительное письмо. Пусть в нем не будет ничего, только несколько строк из какого-нибудь стихотворения.
— А я, я не буду получать приглашений? Разве я этого недостойна?
— Я буду приглашать тебя раз в месяц, в ночь полнолуния, когда луна является во всей своей красе и славе.
— Ты покажешь своей дорогой ученице образец такого приглашения?
— С удовольствием.
Омито вынул из кармана записную книжку, вырвал из нее листок и написал:
Лабонно не вернула ему листочек.
— Теперь покажи образец твоего письма, — попросил Омито. — Посмотрим, какие ты сделала успехи.
Лабонно взяла было лист бумаги, но Омито запротестовал:
— Нет, нет, пиши в моей книжке!
Лабонно написала на санскрите, цитируя Джаядеву[45]:
44
Дханапати — имя бога богатства Куберы. Он был властителем Ланки, но Равана изгнал его оттуда.
45
Джаядева (XII в.) — индийский поэт, автор лирико-драматической поэмы «Гитаговинда», повествующей о любви Кришны и Радхи.